В В ноги, руки забейте мне гвоздей. В непонимании стихов, людей, Живущих на земле для размноженья, И накопления богатств обманом, И праздного часов всех провожденья, Половой охоты, судить не стану. Им право-слово, не услышать пенья, Сомнением распахнутой души. В простынно-матричной тиши, Им нужно вдоволь насладить приап, Мешающий телодвиженьям. Они в зеркальном отраженье видят Именно то, чего желают видеть. За зеркалом для них - всего лишь шкаф. И в королевство зазеркалья им путь Закрыт навечно. Хотя, конечно, Не в этом зеркале их истинная суть. Они считают себя доками в искусствах. Но, о каких, позвольте, высочайших чувствах Распространяться можно, когда вовсю грешат, И лгут безбожно. Готовы выплеснуть ушат, Помоев на любое проявленье откровенья, Без ложного стыда, труда и совести зазренья. Они – аристократы, с виду. Но ковырни такую гниду, И враз, откроется нутро попсового сюрреалиста, Похабника, альфонса, антиморалиста. Не думаю, что сам я - свят. Отнюдь. Но верю твердо, что когда-нибудь, Провидение откроет мне не только тайну мироздания, А сущего на небе и земле подарит пониманье. Позволит проскакать в седле в просторы Истинного чувства. И сдвинуть горы. Однажды, неприметным хмурым утром ранним Настоящее искусство откроет грани, Неизвестные досель, которые не мог услышать, Увидеть из-за отсутствия на это позволенья свыше...