Могила мультипликатора Е.П. - Хорошо, все-таки, что этот мост над рекой, а не над другим мостом или над дорогой, или над землей просто, правда? - Правда, только слезай, мы уезжаем. - А сколько в нем камней? В Большом Каменном мосту? - Что за праздный вопрос? - Думаешь? - Поехали, пожалуйста, холодно! - Конечно холодно, а ты не стой там на ветру, прильни к камушку и посмотри на речку. - Слушай, поехали. Тут парковаться на мосту нельзя. - А ты приляг на камушек... - Слезай, я тебя на Боровицкой сброшу. - Не надо меня сбрасывать! На Боровицкой! - А где? - ...это адское узлосплетение, я там потеряюсь. - Могу на Охотном ряду. - ...а где мой шарфик, был тут...Слушай-ка, а может съездим, а? - Куда? Не, не поеду. - Давай! К мультипликатору, пожалуйста... - Нет, сказал же. - Бросим ему цветочки на могилу. Орхидеи какие-нибудь, представляешь!? В снегу!? - Пошлость какая. - Иди ты. Это не пошлость! - Поедем отсюда, а? - Ты пальто застегни, не продует. А лучше перелезай перила, садись, сейчас пароход пойдет. - Холодно, мне тут, холодно!! - А что ты кричишь? Может розы? Но как-то, да... - Незабудки. - Отличная идея! Но еще лучше, ты вслушайся: бессмертники. - Да где ты их возьмешь-то, в марте? - Не кричи. - Машины. Заглушают. - Точно. Мы притихли. Он подошел к перилам. Глянул на оттаивавшую реку. Плюнул в нее. Я сказал: - Я подумал, смотри. Видишь, там водоросли размораживаются, у опоры? Тоже растения. Подводные цветы! - Ага, вот и прыгай за ними. Покончи с собой! - Как пошло! - Да иди ты к черту! - Ладно... Не обижайся. Но послушай, может съездим? Я встал и перелез на дорогу. Двинулся за ним к машине. - Ты же воду, говорил, любишь, а он ее рисовать любил тоже. У него и мультфильмы, кажется, про воду были. Землю недолюбливал. А воду любил. - Садись, я выкину тебя на Боровицкой. - Не выкидывай меня на Боровицкой! - А куда тебе? - Поехали по Большой Никитской Улице. - А что там? - У меня там подружка. В старом, престаром доме она открыла ветхую, разбухшую от постоянных протечек, дверь. Стоит в домашнем. Хлопчатые тренировочные штаны. На очень, очень, очень растянувшейся резинке. Я начал: - Привет. Ты что, рэппер? У тебя штаны сползают. - Проходи, малыш. - Прохожу. На кухне было светло и убрано до пустоты. - А где твой мерзкий желтый попугай? - Спит. - Под этой шалью, да? - Под покрывалом. - Я его разбужу, можно? - Не надо, пей чай. - Жидкий чай? - Что “Жидкий чай”? Каштановый, коричневый, нормальный чай! - Ну не обижайся! Я пробежал вокруг стола. Она сидела. Я обнял сзади. Отбросил каштановые пряди. Чмокнул. - Ну не злись... пойдем в спальню, а? - Зачем? - Я тебе массаж сделаю. Я тут же экстренно стал мять ее ватные плечи. Она поднялась со стула - Ты не допил свой коричневый чай. - Потом, потом, потом. И вот она лежит на большой своей плоской кровати в приспущенных на ягодицах штанах. Оголила спину и плечи, лицом нырнула в подушки. Я делаю ей массаж. - Не хочешь съездить на могилку мультипликатора? - Ой, отстань. - Поехали, бросим цветы, конфеток принесем! - Холодина какая, видел? Что там мерзнуть? - А мы выпьем водки, включим джаз. У меня запись есть. - Какая пошлость! - Да ну тебя! - Что ты остановился? Поделай внизу. - Пришел твой дебильный кот. - Где? - Вот. Убери его. У меня будет сыпь. Было тихо. Кот спрыгнул с кровати бесшумно. Занавески не пускали свет из окна, заслонив нас, словно аквариумных рыбок. Я попытался сдвинуть с нее штаны чуть ниже. Мои пальцы работали около пояска, как консервный нож по краю баночки со сгущенным молоком, когда невзначай может высочиться густая белая капля. - Я написал стишок... - Ой, отстань. - Ну дай хоть первую строчку прочту! Знаешь, как я его писал!? У меня на третьей строфе сердце закололо! - А всего сколько? - Пять. - Как же ты дотянул? - Не знаю. Дай прочту. - Не надо, малыш. Ляг рядом. Я лег на спину. Ее лицо по-прежнему пропадало в подушках. - У тебя идиотский потолок. - Почему? - Давай съездим, а? Там один старичок все время приходит, скрюченный такой, оградку клюкой подолбает, и говорит, так ради вежливости, просто для приличия, раз уж встретились два незнакомца: “Цветочки что-то совсем захирели”, а я ему: “Зима, батя, зима”. Поедем, а? - Нет. - Тогда я ухожу. - Подожди. - Ухожу. - Подожди. - ...ну давай поедем!! Там снега, в конце концов, навалило по колено, рябина на могилу сыплется. А птички ее клюют. Иволги, овсянки, чижи, трясогузки, синицы! И все желтые, как твой тупой попугай! - Не обижай моего попугая. Они все на юг улетели, а он со мной. - Я ухожу. Так, очутившись на шумной, шумной улице, я секунду не знал, что делать дальше. Потом он прокричал из машины: - Садись, поехали к мультипликатору твоему! - Я сияю от счастья! Нам надо купить незабудок или водорослей. - Я все взял уже. - А водки? - Коньяк есть. - Я сияю от счастья! С мартовского мерзлого тротуара я запрыгнул к нему. Мы ехали. Я сказал: - Я сияю от счастья. Если повезет, там старика увидим, он к жене ходит, что ли... погоди-ка, мне звонят...Да? Да, милая!... Да, мы едем туда!... Тоже хочешь?...Я с товарищем. Тогда приезжай, мы будем там. Конец. 22 нояб. 05.