Я опять прошёл мимо, но спасения нет в оправданье. Быть таким же как все - это хуже, чем самоубийство. И знакомые лица доверяя наивно альбому, каждый раз полагал, что потеря теперь не случится. Оскверняя рассветы подчиненьем жестокому плану, спрятав крылья в пиджак, я спешил пассажиром куда-то. Из бумажного слова мастерил я тайком самолёты, они падали вниз, мне же грезился взлёт в их паденье. Я поверил в реальность, но когда дотянулся рукою, строго пальцы обжог неожиданно длительный холод. Предлагают вернуться, но, заложник всех мыслимых фобий, с недоверьем гляжу на коварно открытые двери. И когда проникает пробужденье в захваченный Город, я бросаюсь в него, разбивая постылые клети, и под куполом синим вновь настойчиво мечется голос: «Доротея! Иду!» - и я делаю шаг ей навстречу... 10.2.1987