Я сидела у окна, вцепившись зубами в штору, сдавила виски ладонями. Нужно сменить обои, содрать дурацкие цветы со стены. Каждый вечер Анна появляется из-за кирпичного дома напротив с сумкой на плече, легким шагом идет через детскую площадку навстречу счастью. В окно я вижу ее северное лицо, милое, но некрасивое; и тень родимого пятна на щеке, случайный мазок акварелью. Губы обветрены, Анна облизывает их торопливо, с бесконечной грустью смотрит вдаль и, кажется, видит незримую суть вещей. Тени деревьев скользят по ее рукам, замирают на земле, она исчезает в подъезде. Стук каблуков по лестнице. Анна идет по моей голове, после каждого шага – дыра. Я падаю на ковер, спасаю голову в коленях и не могу ответить на вопрос, почему все так, как есть. Она поворачивает ключ в двери квартиры, откуда пять минут назад вышла я, и целует небритого человека. Он ходит в семейных трусах, не успев надеть штаны к ее приходу. Анна улыбается нежно-нежно, он обнимает ее, прижимает к себе. По животу ее разливается теплое счастье, она путает пальцами его кудри, чешет за ушком, шепчет: «Как хорошо, что ты у меня есть», и ничего не знает обо мне. Все вижу, будто стена прозрачна. Все слышу, будто стены нет. Все чувствую, будто я – Анна. Я набрала номер и спросила, почему все так, как есть. Анна кричала и плакала, я плакала и хохотала, ха-ха-ха, ха-ха-ха. Он вбежал в мою комнату и с размаху ударил меня по лицу, и еще, и еще. Я вцепилась ему в волосы, визжала и царапалась, он грохнул стеклянную вазу о пол. Я замерла, упала на осколки, целовала его босые ноги, умывала слезами. Он молча отстранил меня и ушел. К Анне. Я обводила цветы на обоях красным. Цветы быстро сохли, увядали. Сдирала старую бумагу, с клеем на пол сыпалась штукатурка. Прочь из этой квартиры, из этого мира. Прощай, Анна.