Каляка весь день ходил сам не свой. Залил водой кактусы, просыпал на ковер кнопки, и булки с маком у него стали черными, как головешки. - Да что с тобой? – всплеснула я руками, почуяв запах гари, окутавший всю квартиру. – Заболел? Не выспался? - Скорее второе, чем первое, нежели первое, чем второе, - сказал он задумчиво. – Или наоборот. - Не понимаю, - я недоуменно взглянула на Маляку, но та лишь покачала головой. – Если ты заболел, выпей пилюлю, если не можешь уснуть, посчитай овец! - Не все так просто, - пробормотал он и удалился под кровать. В час, когда все окна спят, не слышен гул автомобилей, и даже холодильник на кухне смолк, я проснулась оттого, что кто-то тихонько вздыхал у окна. Маляка лежала рядом, свернувшись калачиком, и лишь посапывала во сне. Я спрыгнула на пол босыми ногами, пошла по лунным квадратам к окну. Отодвинула темно-синий тюль и увидела Каляку, который сидел на подоконнике, прижав колени к подбородку. - Не холодно в пижаме? – зевнула я и села рядом. Каляка отмахнулся и еще крепче обхватил колени. Огромная белая луна висела над старым каштаном, что растет во дворе напротив. - Задумалась, печальная, - сказал Каляка. – О чем грустит? - Глупыш, Луна не может задуматься, она холодная и неживая. Каляка безнадежно качнул головой: - Это кое-кто другой не может задуматься! Луна еще какая живая, еще тебя переживет. Зачем ты ее обидела? Возьмет и спрячется, не человек, что ли… Мне стало смешно – я представила, как Луна ходит в магазин за покупками, смотрит телевизор или играет в гигантские шаги. - Ну вот, она все услышала и спряталась за облако! Придется веселить, - Каляка подпрыгнул несколько раз и сделал колесо. Луна выглянула из-за облака и будто улыбнулась нам. - Каляка, смотри, она повеселела. А ты почему грустишь, скажи? - У меня послезавтра юбилей. Триста лет. - Ого! – невольно воскликнула я. – Не знала, что ты такой… ой. - Вот именно! И ничего не сделано. Жизнь прошла зря. Я не знала, что сказать. Каляка затянул печальную песню о желтом цветке, который одиноко качается на заброшенной поляне. Они с Малякой всегда ее поют, когда им грустно. - Понимаешь, - перестал он петь, - время уходит на ерунду. Изо дня в день я поливаю цветы, пеку булки, играю в игры. Салочки там, гигантские шаги… и что? Можно было новую звезду открыть. Или пожары тушить. Или… А я ни одно существо в мире не спас, героем не был. - А как же я, Каляка? Помнишь мою ангину в прошлом году? Кто мне компрессы делал, отварами чудесных трав поил? Если бы не ты, я не знаю, что было бы. Каляка оживился, заерзал на месте. - Помнишь, как мы с Малякой с прогулки ласточку с подбитым крылом принесли? Она еще от стаи отбилась… – продолжила я. – Ты ее не только вылечил, но и объяснил, как своих найти. - Точно, это я ее спас. Она потом нам по почте кокосовых орехов прислала, - Каляка расправил плечи и утвердительно кивнул головой. - А еще когда по ошибке нам принесли секретную телеграмму и ты расшифровал, что готовится ограбление научного фонда секретной лаборатории. Новый подвид комбульпика чуть не похитили и не продали за границу! Каляка раздулся от гордости, запыхтел, зафыркал: - Да, я показал чудеса геройства и выдержки, это уж точно. Раз в десять лет этот комбульпик стреляет жидкостью, которую можно превратить в смертельный яд или в чудесное лекарство. Злодеи, конечно, хотели использовать его в недобрых целях. Страшно подумать, что бы случилось, если б не я! - А моя жизнь была бы серой и тоскливой без тебя, дорогой чудик! – я подхватила его на руки и с нежностью прижала к себе. Он вытер слезу умиления и сказал: - Да, какой все-таки я чудесный, добрый и хороший! - Ты настоящий герой, Каляка! В комнате послышалось шуршание: - Вы ляжете когда-нибудь спать? – расхныкалась Маляка. – Уже утро скоро! Болтаете полночи, такой красивый сон мне испортили. А-а-а! Я положила Каляку в кровать, накрыла одеялом, успокоила Маляку. Мы отправились навстречу удивительным приключениям в таинственные страны.