*** Фортепьяно, лишённое белых клавиш, Наполняет воздух китайской песней. Всё настолько стало прозрачным, Нэнси - Ничего не спрячешь и не исправишь... И друзей-врагов, что тебя забыли Не вернёшь, силком надавив на жалость. Стало всё светлее. А значит старость. Это просто жизнь под налетом пыли. *** Старость пахнет хной и варёным луком, Требухой, навозом и пшённой кашей. Этот запах, Нэнси, ведет к разлукам По кривым дорогам парадным маршем. По кривым проулкам, среди проточин, Меж которых шлялась всегда не с теми, А теперь стоишь, убивая время На одной из самых глухих обочин. *** Время, Нэнси, тоже впадает в ступор Как студент, при виде твоей одежды, Опадающей плавно на спинку стула. И, как он, бывает довольно грубо. И бывает нежно, как он был нежен. *** Это клин, чистилище, Чайнатаун После этих мест не бывает «после» Если вдруг оказался случайно там он То пиши, пропало. Пиши, не бойся! Всё одно теперь не придет, не въедет В твой парадный зал на хромой кобыле... Что тебе до жизни под слоем пыли? Веселись, покуда осталось бренди. *** Это слёзы. Слёзы, мой ангел Нэнси, Потому, что запахи стали резки, Потому, что ритмы любимых песен И забыть нельзя, и напеть уж не с кем. Потому, что клин. И мороз по коже, Потому, что Патрик убил Греннуя. Это всё, мой ангел, тебя волнует. Мне на всё плевать. Но я плачу тоже. *** То ли год за два, то ли жизнь – ни к чёрту. То ли просто местный паршивый климат. Всё в порядке, Нэнси. Мои просчеты Оказались просто полоской дыма, В заводской тюрьме, где на новом стенде Для рабов, уже набросали фразу: «Веселись, покуда осталось бренди. Ни о чем не думай. Смирись и празднуй!»