Прасковья Кацапова LA PISSEUSE RUSSE - остросюжетный детектив о русском Лондоне, в котором отважные русские девушки мочат олигархов и агентов российских спецслужб Продолжение: 22.1. Параша посмотрела в зеркало над умывальником на своё зарёванное опухшее от слёз лицо и улыбнулась. В квартире у Тана, как и во всех английских домах, краны с холодной и горячей водой не были совмещены смесителем. Воду нужно было смешивать в каком-либо сосуде или руками. Из горячего крана хлестал кипяток. Параша отдёрнула руки и, перекрыв горячий кран, умылась только холодной водой. С собой у неё не было даже пудры. Но ей показалось, что так она выглядит более чувственно и сексуально. Расчёски у неё тоже не было. Поэтому она просто растрепала волосы. Все свои наличные деньги она уже потратила, купив себе днём в лавке конфет и бутылку сока. Ехать за своими вещами в Чарлтон Параша не собиралась. На ней были майка, блузка и джинсы. На ногах - дешёвые китайские кеды. Вот и всё её имущество. 22.2. В дверь постучали. В зеркале позади себя она увидела вошедшего Тан. «Извини» - сказал он. – «Ты слишком долгом здесь возишься, а мне срочно надо отлить…» В следующий момент она заметила в отражении, как он расстегнул штаны и вытащил своего змея-искусителя, направляя его двумя пальцами в унитаз. «Имей совесть!» - возмущённо крикнула она. – «Разве нельзя подождать?» «Привыкай» - недовольно пробормотал Тан, громко журча струёй мочи. – «Туалет совмещён с ванной. Скажи ещё спасибо, что я не сел срать!» 22.3. Вагончики DLR действительно ездили без водителей. Это был полный хай-тек. Параша просто таки опезденела под впечатлением поездки, особенно когда они пронеслись по проложенным на высоких опорах рельсам мимо небоскрёба Кенари Верфи над современным дизайном причудливых построек из стекла и металла с каналами и мостами. «Нравится?» - спросил Тан. «Крышу рвёт» - призналась Параша. «Мы поедем сейчас до Тауэра, а там куда-нибудь завалим. Кстати, сколько тебе лет?» «Скоро будет пятнадцать…» 23.4. В полумраке паба Тан усадил её у дальнего столика в глубине помещения. «По пятницам вечером здесь обычно всё переполнено» - сказал он. – «В будние дни тоже. Клерки и секретарши из Сити заходят пропустить сюда после работы стаканчик-другой пива или чего покрепче. А по субботам здесь почти пусто. Ты уже пила пиво «Гиннес»?» «Нет» - призналась Параша. – «В Москве я несколько раз пробовала «Балтику» и «Очаковское». «Ладно, сейчас попробуешь. Обычно я предпочитаю «Гиннес» всем прочим сортам, но это вопрос личного вкуса». Пиво «Гиннес» было густым и тёмным, несколько горьковатым. Тан принёс два больших пенящихся стакана, по пинте каждый, и пакетик солёных орешков. «Даже не знаю, за что пить и что мне с тобой вообще делать» - сказал он. «Расскажи мне о Лондоне» - попросила Параша. 23.5. «Ах, Лондон – это клоака, но не провинция. Именно поэтому я в нём и живу. А единственное место, где в нём можно комфортно жить – это Остров Собак. Он хорошо связан транспортом с центром. Пользоваться же метро или автобусами я избегаю. Это вечная нервотрёпка, опоздания, пробки. На DLR же я всегда могу быстро и без проблем выбраться в Сити, а на поездах из Гринвича до Чаринг-Кросс, а там уже всюду хожу пешком. Я люблю ходить ногами, могу гулять помногу часов подряд». «Мне так хорошо с тобой» - сказала Параша. – «Ты так красиво рассказываешь! Главное, что в твоих рассказах всегда есть суть. Мало кто из людей умеет интересно рассказывать. Люди умеют говорить, но рассказывать не умеют. Может быть, оттого, что им нечего рассказать, или же оттого, что они ничего не видят или не чувствуют. Они живут как трупы, едят как трупы, любят как трупы и как трупы развлекаются». «И с удовольствием смотрят фильмы с ужасами и убийствами, в которых много трупов, потому что они сами трупы и им всё это нравится» - улыбаясь, продолжил Тан. «Наверное» - серьёзно сказала Параша, допивая свою первую пинту. «А теперь мы попробуем австралийский лагер» - предложил Тан. – «Лагер – это светлое пиво». 24.1. Параша помнила, как она наблевала в светлом чистеньком вагончике DLR, как бессильно падала на дорогу, не в состоянии самостоятельно передвигаться, как пописала под кустом, не расстегнув джинсы, и как нёс её затем на руках Тан. Это был первый перепой в её жизни. Ей было стыдно и плохо. «Брось меня» - бубнила она. – «Зачем я тебе нужна? Я хочу умереть здесь, в Лондоне, на Острове Собак, сегодня, сейчас…Брось мня! Брось…» Дома она кинулась к унитазу, блаженно обняв его прохладную керамическую шею и изрыгая из себя остатки съеденных ещё днём конфет, орешков, пива и желудочного сока с желчью. Ей уже нечем было больше блевать, но тело её всё равно сотрясалось от рыгательных потуг и всеобъемлющей тошноты. Спиной она ощущала, что Тан стоит над ней, наблюдая за её унижением. Затем она почувствовала, как он грубо стягивает с неё джинсы. Она не сопротивлялась. Сопротивляться не было сил. Даже когда он ей засадил, она не смогла оторваться от своего главного занятия – изрыгать блевотину в унитаз. 24.2. От его последовательных волнистых движений у неё закружилась голова и она почувствовала, что её куда-то уносит. Похоже, она на какое-то время вырубилась, потому что очнулась уже в кровати. Он снова её ебал… Она видела над собой его лицо, скрытое ночным полумраком, и слышала его сопение. Параша зажмурила глаза. Ей было больно. В течение всей ночи Тан делал с ней всё, что хотел. Она то засыпала, то просыпалась. Несколько раз он приносил ей воды. Утром, увидев, что она проснулась, он тут же положил её руку себе на хуй. Она послушно сжала горячую упругую плоть. «Посмотри» - приказал Тан. Параша медленно перевела глаза на свою руку и увидела торчащую из её кулака влажную красную залупу. На своем затылке она почувствовала сильную руку Тана, жёстко притягивающую её голову к хую. «Соси» - приказал он. Параша осторожно лизнула языком головку… «Давай, шевелись, сегодня это будет твой завтрак» - сказал Тан. – «Очень хорошо помогает с похмелья». 24.3. Наполнив ванну водой, Параше на мгновенье захотелось в ней утонуть. Погрузиться с головой и не вынырнуть. Но лежать в горячей воде было так хорошо, что мысли о самоубийстве тут же показались ей абсурдными. Она жила, и она стала женщиной. Параша улыбнулась. Ей захотелось пописать, и она без колебаний сладко испражнилась прямо в воду. Выйдя из ванной, она застала Тана в приподнятом расположении духа. Он что-то напевал себе под нос, листая толстый воскресный выпуск газеты «The Guardian», за которым он, очевидно, успел сходить, пока она мылась. Он был уже одет. «Пойдём, погуляем» - сказал он. – «Грех сидеть дома в такой солнечный день!» «Мне нечего одеть» - заметила она. – «У меня ведь всё грязное». «Погоди, я тебе что-то дам». Он вышел и принёс ей какое-то просторное холщовое платье. «Что это?» - спросила она. «Это арабская хламида. Я привёз её из Израиля». «Ты бывал в Израиле?» «Да, я там жил». Параша послушно натянула на себя предложенный ей балахон через голову прямо на голое тело. «Отлично» - одобрил Тан. – «Иди, взгляни в зеркало». 24.4. На улице у неё сразу же закружилась голова. Её сильно штормило после вчерашнего перепоя. К горлу снова подступила тошнота. Она повисла на Тане. «Так нам далеко не уйти» - сказал он. – «Фиг с ним, полежим на траве у фермы». Они повалились на траву и молча, подставляя лица солнцу, пролежали около часа. Параша протянула руку и легонько погладила Тана по голове. «О чём ты думаешь?» - тихо спросила она. «Я думаю о том, что у тебя под этой штукой нет трусов, и что мне снова хочется тебя потрахать… Прямо здесь». «Не надо!» - взмолилась Параша. – «У меня и так там всё горит, мне больно». «Терпи» - сказал Тан, переворачивая её на бок. – «От тебя ничего не требуется. Я всё сделаю сам». Однако он себя переоценил. «Не могу кончить» - честно признался он минут через десять, бессильно отваливаясь от неё. – «Сперма закончилась…» «Господи, какой же ты жаднокайфый» - сокрушённо прошептала Параша. – «Ты хочешь трахаться, даже тогда, когда больше не можешь!» «Я хочу трахаться всегда, тем более что меня ещё никогда не было такой свежей молодой пиздёнки. А вдруг ты вернёшься завтра в Москву?» «И не надейся, в Москву я не вернусь» - решительно произнесла Параша. – «Ни за что на свете». «О’Кей» - поспешил успокоить её Тан. – «Не хочешь - не возвращайся! Хуй с ней, с Москвой! Меня туда тоже не тянет. А как же твои родители?» «Они переживут». «Ты не хочешь им позвонить или написать?» «Нет» - бескомпромиссно заявила Параша, давая понять, что к этому вопросу больше возвращаться не стоит. 24.5. «Да» - спохватился Тан. – «Я ведь до сих пор ещё не спросил, как тебя зовут? В учебниках английского языка для начинающих это обычно одна из первых фраз. Извини, пожалуйста, что я только сейчас спохватился…» «Может, теперь уже и не стоит этого делать? Давай я буду называть тебя по имени, а ты будешь называть меня просто «ты»?» «Почему бы и нет?» - сразу согласился Тан. – «Эта идея мне нравится! У тебя не будет имени, ты будешь для меня просто ты. Знаешь, скучно называть каждую бабу по имени и держать всё это в голове…» «Я – не каждая баба! Запомни это раз и навсегда…» «Конечно, ты – это ты!» «Да, я – это я». 25.1. Тан с ужасом сознавал, что Параша, не смотря на свой совсем ещё юный возраст, гораздо сильнее его – взрослого опытного мужика, и что она подминает его под себя, заставляя делать то, что хочет она. Ведь он ни секунды не желал, чтобы у него поселилась женщина, всю жизнь ловко избегая подобных ситуаций, так как почти каждая выебанная им тёлка любыми правдами и неправдами норовила у него поселиться. А здесь он вдруг неожиданно сдался, причём сразу и без сопротивления. Цинично лишая её девственности и затем, жёстко насилуя её всю ночь, он пытался утвердиться над ней, подчинить её себе целиком, но на деле получалось, что утвердилась она. Она подчинила его себе полностью в течение неполных двух дней, навязывая ему свои правила игры и даже не открыв своего имени. И выгнать её было некуда. 25.2. «Я отправлю тебя на курсы английского языка» - сказал ей на следующей неделе Тан. – «Язык надо знать. А по уровню знаний твоей училки я могу судить и о твоих знаниях. Это смехотворно. Чему же она вас там учила, если сама ни черта не шарит? Впрочем, в России везде так учат. Ты хоть понимаешь, о чём говорят на улице?» «Нет» - созналась Параша. – «Мне многое не понятно. К тому же люди здесь говорят на понтах. Я бы даже сказала - не говорят, а пиздят. Даже старухи используют такие придыхания и интонации, словно они специально выёживаются». «Это так. Да, интонация для англичан чрезвычайно важна». «Но, курсы, наверное, стоят денег?! У меня денег нет». «У меня тоже» - сказал Тан. – «Значит, будешь ходить без денег». «На какие-нибудь голимые курсы…» - в тон ему добавила Параша. «Нет, не на голимые, а на самые лучшие курсы, какие только бывают. Я вообще убеждён, что всё самое лучшее, что мы имеем, мы получаем без денег. Можешь мне поверить, ведь я неоднократно в своей жизни покупал секс за деньги, иногда за довольно большие. Однако секс без денег всегда был гораздо лучше. Поэтому ты пойдёшь не на платные, а на бесплатные курсы». «А что это курсы? И где?» «Это специальные курсы Британского Совета на Нью Бонд Стрит в самом центре Лондона. Я сам на них в своё время ходил. Британский Совет имеет свои отделения по всему миру, в которых преподают английский язык специально обученные преподаватели. Преподавателей готовят в Лондоне. Они платят за обучение большие деньги. Их обучают маленькими группами по шесть человек, а в качестве подопытных кроликов для этих групп набирают волонтёров из иностранцев, на которых эти так называемые трайнис тренируются, дают пробные уроки, учатся объяснять слова и грамматику». 25.3. «И подопытным кроликам не надо платить?» «Нет, ведь над ними ставят эксперименты, отрабатывают новые методики. Обычно смотрят, чтобы группа была хорошо смешана этнически. Группы, как правило, по двенадцать человек, если в группе уже есть один русский, то другого могут не взять, а лучше возьмут какого-нибудь негра или вьетнамца, так как у них совершенно иные фонетические и грамматические ошибки и трудности. Но русских в Лондоне пока ещё мало, а об этих курсах вряд ли вообще кто-нибудь знает, разве что случайно, поскольку рекламы у них нет. Люди узнают о них через друзей и знакомых, которые через эти курсы прошли, поэтому волонтёров всегда хватает». «А это не опасно? Если меня ищут, то…» «Ты собираешься показывать им свой паспорт?» «Мой паспорт остался в моих вещах». «Не бойся, в Англии никто не спрашивает удостоверений личности. Ты здесь тот, кем ты назвался. Это страна непуганых идиотов. Здесь нет прописки и нет внутренних паспортов. Существуют лишь водительские удостоверения, и те без фотографий, да ещё загранпаспорта с фотографией. Но народонаселение Великобритании не часто покидает свою родину, ему и здесь хорошо, поэтому загранпаспорта имеет лишь восемь процентов подданных Её Величества. Так что назовись, как хочешь, только русским именем, потому что русский акцент от ушей специалистов Британского Совета скрыть будет трудно». «Может быть, мне назваться Катей? Мне всегда нравилось имя Катя…» «Назовись Катей Прокофьевой». «Ладно». 25.4. На курсах Параше понравилось. Молодые преподаватели лезли из кожи вон перед старым учителем, стараясь доходчиво объяснить материал студентам. Параше нравилось задавать каверзные вопросы и активно участвовать в учебном процессе. По вечерам она занималась дома, прилежно делая упражнения и готовя домашние задания. Проезд на бесплатные курсы тоже был бесплатным. От Гринвича до Чаринг-Кросс на электричке, а затем полчаса пешком через центр. 25.5. Только один раз за два месяца она нарвалась на чекеров. Но денег у неё с собой не было, поэтому они записали её имя и адрес, сказав, что пришлют штраф по почте. Девушка назвалась Иштваном Жабой, дав адрес чарлтонской забегаловки с рыбой и чипсами на 36 Floyd Road, SE7 8AN. Тан предупредил её заранее, подробно проинструктировав в деталях, о том, как надо вести себя с чекерами, которые требуют сообщить им своё имя и почтовый адрес, если не платишь штраф сразу. Имя и почтовый адрес для чекеров она заучила заранее с оставшегося у неё в кармане блузки рекламного флаера. Это был первый раз, когда Иштван Жаба получил по почте неожиданный штраф за бесплатный проезд. И это было только началом концептуальной акции мэйл-арта. Тан оказался сто раз прав, утверждая, что лондонские контролёры не способны заподозрить в имени Иштван ничего мужского. Страна непуганых идиотов радушно принимала Парашу в свои объятия… 26.1. Параша так никогда и не узнала, оплачивал ли Иштван Жаба приходившие ему штрафы. Но каждый раз, когда её ловили за безбилетный проезд на общественном транспорте, она продолжала аккуратно записывать чекерам непроизносимое для англичан имя венгерского лоха и его адрес. Два месяца она отходила на бесплатные курсы. Больше там не держали. Халява закончилась. Дальше ей предстояло доучивать язык в университетах жизни. Тан купил где-то книгу “London for Free” и, штудируя её по вечерам, вовсю хаял содержание и автора. «Здесь всё сплошная туфта» - возмущался он. – «Ни одной ценной наводки на дармовые халявы. Сплошной обман. Даже о том, как бесплатно ездить на транспорте, нет ни слова. А транспорт, это очень важный аспект! Транспорт в Лондоне чересчур дорогой. Но даже на метро есть ещё много станций без турникетов и контроля, через которые можно входить и выходить. Я уж не говорю о всяких прочих халявах. Я мог бы написать книгу под названием «Страна непуганых идиотов», но я боюсь, что я этим идиотов спугну, а они нам ещё пригодятся». 26.2. Осень выдалась сухой и тёплой. Иногда они покупали бутылку вина, хлеб и оливки, чтобы устроить пикник на траве гринвичского парка. «Наступают тяжёлые времена» - задумчиво признался однажды Тан. – «Меня подсидели». «Что?» - недопоняла Параша. «Меня подсидели» - повторил Тан. – «Светлана Джонсон». «Кто это такая – Светлана Джонсон?» - спросила Параша. «Это какая-то русская пизда, которая здесь замужем за англикосом. Я видел её несколько раз. Она тоже работает на туристическое агентство, для которого я провожу экскурсии. Её экскурсии очень скучные, но она дарит бабам из агентства различные подарки, а я никого из них даже не выебал и никуда не пригласил на дринк, а они все там ещё ебабельные – от тридцати до сорока, поэтому меня решили слить и почти перестали давать заказы на экскурсии. Всё достаётся Светлане Джонсон». «Ты в этом уверен?» - взволнованно спросила Параша. – «Может быть, тебе дают меньше заказов оттого, что не сезон? Летом было больше групп, а теперь меньше. Просто, меньше туристов, вот и всё! А августовский кризис в России, о котором мы читали? Чёрный вторник. Ты не подумал об этом? У людей нет денег, чтобы путешествовать! Российская экономика рухнула. Западные предприниматели массово уходят из России». «Нет» - сказал Тан. – «Какие-то экскурсии всё же есть, но все их получает Светлана Джонсон… Пиздец! Скоро у нас не останется денег, чтобы платить за жильё». 26.3. «Что же делать?» - в отчаянии заломила руки Параша. – «Ну, хочешь, выеби кого-нибудь из агентства? Хочешь? Я уйду погулять, а ты пригласишь кого-нибудь к нам и выебешь? Если это нужно для дела, я тебе разрешаю! Или выеби ты эту Светлану Джонсон!» «Ебать Светлану Джонсон совсем уж бессмысленно, а с бабами из агентства уже поздно налаживать интимные контакты. Поздняк метаться, что называется! Кроме того, на меня кто-то набомбил». «Это как?» «Настучали, что я рассказываю во время экскурсий всякие непристойности несовершеннолетним школьницам». «Ты думаешь, это была Курица?» «Вполне возможно, что и она, хотя непристойности я рассказываю всегда, поскольку она несколько раз сношалась с агентством по телефону из Москвы по твоему поводу. Они ведь тебя долго искали. Краем уха я услышал вчера, когда заезжал за деньгами, что пропавшую девочку опознали недавно в выловленной из Темзы расчленёнке. Ты можешь себе это представить?» Как только Параша представила себе выловленную из Темзы расчленёнку, её тут же вытошнило. 26.4. Вскоре заказы на экскурсии перестали поступать вовсе. То ли это на самом деле были происки коварной Светланы Джонсон, то ли российская экономика действительно наебнулась. Экономический кризис 1998 года стал серьёзным испытанием для всех, кто был финансово связан с Россией. Однажды в субботу Тан поехал на бангладежский рынок в Брик Лэйн и привёз оттуда ящик китайских хлопчатобумажных трусов в горошек и пакеты для герметической упаковки. «Будем продавать извращенцам твои грязные трусы» - сказал он. – «С сегодняшнего дня ты прекращаешь подмываться и вытирать жопу. Менять трусы можно даже пару раз в день. Я уже однажды продавал трусы своей подружки Жу-Жу, но ей было двадцать восемь лет, а извращенцы за трусы старых тёлок не дают больше пяти фунтов вместе с пересылкой, поэтому я завязал. Было больше мозгоёбки, чем выгоды. Думаю, что за запах пятнадцатилетней пиздёнки они будут легко платить по 10-15 фунтиков». «Неужели возраст пизды можно различать по запаху?» «Конечно! Ещё как! Извращенцы прекрасно разбираются в подобных тонкостях, их нюх не обманешь». «А где и как ты будешь всё это продавать?» - поинтересовалась Параша. «Существует множество журналов частных объявлений подобного рода. Буду давать объявления, и рассылать заказы по почте». 26.5. Тан воодушевился, видя, что Параша внимает ему с интересом. «Знаешь, я как-то смотрел документальный фильм о Японии, так там трусы школьниц продаются в газетных киосках. Девочки зарабатывают таким образом карманные деньги. Заходят по дороге в школу в киоск, снимают трусы, отдают киоскёру, тот их тут же закатывает в консервную банку, чтобы запах не выдохся, и даёт им деньги. А потом свежие грязные трусы школьниц вместе со свежими газетами в течение дня раскупают извращенцы». «Неужели, кто-то может ловить кайф от запаха грязных трусов?» «Ещё какой! На трусы с запахом пизды можно очень хорошо подрочить. Их можно облизывать, нюхать, жевать, наматывать на хуй, одевать на ночь себе на голову для стимуляции эротических сновидений…» «Неужели извращенцев так много? Не может быть, чтобы это пользовалось массовым спросом». «Когда я продавал трусы Жу-Жу, много заказов приходило из тюрем. Заключённые лишены общения с женщинами. Я думаю, что в Англии тысяч сто заключённых, если не двести, хотя любители подобных удовольствий имеются и на свободе». 26.6. Теперь Параша мыла пизду лишь в исключительных случаях. Но торговля трусами шла вяло. Ежемесячно им удавалось продавать не более 15-20 пар трусов. Конкуренция оказалась огромной. Вырученных же денег не хватало даже на еду. Тан нервничал, его скудные сбережения истощались. День ото дня он становился всё более мрачным и раздражительным. «Надо придумать какой-нибудь оригинальный продукт» - твердил он. – «Продавать трусы чересчур банально. Трусы продают все. Няньки из Чехии и Словакии, приезжающие на работу по системе Au-Pair, польские бляди, старые поюзаные негритянки, ученицы общественных школ, студентки университетов, уборщицы пабов… Все, все, все, кому только не лень, приторговывают своими трусами…» 27.1. Гениальная идея пришла совершенно внезапно, когда Тан мучался в туалете тяжёлым запором. Уединившись туда в сомненьях и муках, он через полчаса вышел оттуда совершенно просветлённым и радостным. Данному событию предшествовало углублённое чтение книги Патрика Зюскинда «Парфюмер». Книгу читали вслух в течение нескольких вечеров, вернее читала Параша, а Тан слушал и давал свои комментарии. «Зюскинд – это в переводе с идиша значит сладкий ребёнок. Но Патрик Зюскинд на самом деле совсем не ребёнок, а хитрый старый еврей, у которого есть чему поучиться» - досуже разглагольствовал Тан. – «Бля, оттого что мы кусочничаем и питаемся хуй знает чем, я уже три дня не могу просраться! Я и без того страдаю хроническим скоплением газов в кишечнике после всех своих скитаний по свету и пожирания самых дешёвых продуктов из супермаркетов. А тут ещё этот запор! Давно у меня не было запоров. Обычно у меня дрисня...» 27.2. О хроническом скоплении газов в кишечнике своего возлюбленного Параша знала не понаслышке. Тан любил иногда громко пёрднуть и дома частенько подпускал, портя воздух. Парашу это возмущало, и в итоге она всё ему высказала. «Как тебе не стыдно пердеть при девушке? Неужели ты не можешь себя сдерживать?» - возмутилась она. Тан недовольно оправдывался тем, что у себя дома он может делать всё, что захочет и, если ему хочется пердеть, он будет пердеть сколько ему вздумается, а вечером, когда Параша блаженно юркнула под одеяло, он вероломно ей туда напердел, не давая ей вырваться и силой удерживая её голову под одеялом, чтобы вынудить вдыхать зловонный запах. Когда же девушка, вся красная от стыда и позора, уже почти задохнувшаяся, вырвалась из его объятий, жадно хватая ртом живительный воздух комнаты, Тан поучительно сказал: «У англичан есть такое поверье, если парень хочет влюбить в себя девушку, он должен укрыть её одеялом и пёрднуть, чтоб она это вдохнула, после этого девушка будет принадлежать ему вечно. Это здесь рутинная часть брачного ритуала. Прежде чем потрахаться в первую брачную ночь, молодой заставляет молодую понюхать свой бздюх». «Ты - подонок!» - крикнула тогда Параша. – «Я тебе не верю! Ты придумал эту историю на ходу». И, накинув на себя халат, она выскочила в летнюю ночь. В ту летнюю ночь ей пришлось спать снаружи. Тан пустил её домой только под утро, посчитав, что для укрощения строптивой этого будет достаточно. 27.3. Выйдя из туалета, Тан просиял. Таким довольным Параша его уже очень давно не видела. Он даже пританцовывал на месте. «Я придумал новый продукт, который решит все наши проблемы!» Параша в недоумении вскинула брови. «Я долго раздумывал над книгой Сладкого Ребёнка и, наконец, понял, в чём там прокол. Его герой добывал запахи из женских трупов, скобля им кожу и вываривая их в каких-то хитроумных экстрактах, чтобы сделать самые неотразимые в мире духи. Но это всё глупость, заявляю я! Глупость и ещё раз глупость! Я знаю, откуда надо добывать самые главные запахи! И мы их оттуда добудем!» «Откуда же?» - спросила Параша. «Из пизды!» - патетически воскликнул Тан. – «Как ты думаешь, почему перверты покупают грязные женские трусики? Не потому ли, что они пахнут пиздой?» «Просто гениально» - улыбнулась Параша. «Всё гениальное просто» - серьёзно заметил Тан. – «Мы сделаем новый продукт под названием «Пусси-джус»! Какое прекрасное название! «Пусси-джус»! «Пусси-джус»! Сок из пизды – что может быть вожделенней?» «А как ты собираешься его добывать?» - настороженно спросила Параша. «Буду доить тебя. Ты же не возражаешь?» «Смотря, в каких количествах…» - перепугалась Параша. «Посмотрим, на что ты способна…» 27.4. Процесс добывания пусси-джуса оказалось не совсем простым, но весьма захватывающим и вполне приятным занятием. На приобретение орудий труда и на пробирки с пробками пришлось потратить последние деньги, но инвестиции себя оправдали. Крошечный пузырёк в итоге продавали за 50 фунтов. Чтобы увеличить надои прибегали к различным хитростям. Например, смазывали стенки вагины жидким мёдом, после чего количество вагинальных выделений увеличивалось в несколько раз. При этом приходилось следить за тем, чтобы не взбить пену при обработке влагалища дилдом или вибратором. Для половой стимуляции Параши Тан пускал в ход язык, губы, нос, пальцы рук и ног, а также всяческие специальные приспособления. Пользоваться хуем было категорически недопустимо, поскольку примесь спермы сделала бы пусси-джус непригодным к продаже, ведь следы спермы в продукте были ощутимы не только на запах и вкус, но и на глаз. 27.5. Когда заказов становилось больше, а пусси-джуса не хватало, чтобы не заставлять клиентов ждать, в продукт добавляли мочу. При этом мочу брали только среднюю и лишь тощаковую. Для сбора пригодной для добавления в пусси-джус мочи Параша с вечера не пила и не ела, с утра основательно опорожнялась, после чего выпивала литр холодной воды с соком лимона, чтобы отбить нежелательный запах урина. Когда через несколько часов мочевой пузырь давал о себе знать, она сливала первую треть мочи в унитаз, среднюю в баночку, а последнюю опять в унитаз. Во время мочеобразования в организме ей приходилось часами листать немецкие порнографические журналы и думать о сексе, дабы в моче появился лёгкий гормональный флэйвор. Затем следовала дегустация. Если Тан оставался доволен вкусом, цветом и запахом, моча шла в дело. Если же нет, мочу выливали, чтобы на следующий день повторить всё сначала. В день производили обычно до четырёх-пяти пузырьков высококачественного пусси-джуса, запах которого по-настоящему бил по мозгам, вызывая незамедлительную эрекцию у мужчин правильной сексуальной ориентации. Однажды Тан побрызгался пусси-джусом, словно духами, и направился в паб «Нельсон» в Гринвиче. Вокруг него тут же стали виться мужчины, привлекаемые запахом, причём все они были явно не голубыми. В течение часа его несколько раз угостили пивом, с ним знакомились, ему жали руку, его хлопали по плечу и приглашали на вечеринки. Запах пусси-джуса, исходящий от мужчины сбивал других мужиков с толку. 28.1. Иногда Тан давал Параше выходной. Раз в месяц у неё были законные короткие каникулы. Сам же он был готов работать, не покладая рук, тем более что результаты труда приносили весьма ощутимые результаты. Денег стало вдруг настолько достаточно, что Тан с Парашей могли позволить себе всё чаще развлечься. Они ходили в кино, в театры, на выставки. Особенно полюбился им Институт Современного Искусства ICA, где часто показывали какой-нибудь художественный эксклюзив. Теперь они только завтракали дома, а обедали и ужинали в жоривных заведениях, предпочитая китайскую или японскую кухню, а также с удовольствием поглощая испанский папас тапас, итальянскую пасту и индийский пападум. Такой разъебайский стиль жизни нравился Параше. Постепенно у неё начали появляться нормальные шмотки, поскольку ходила она до этого словно девочка-оборванка в том, в чём приехала. Ей было совестно просить у Тана денег на одежду и обувь. Теперь же они специально периодически отправлялись на шопинг, разыскивая по магазинчикам и рынкам прикольные прикиды. Параша модно упаковалась и чувствовала, что на неё обращают внимание. Она взрослела и распускалась, словно цветочный бутон. 28.2. Тан почти ничего не рассказывал о себе, а Параша не спрашивала, поскольку она о себе тоже никогда ничего не рассказывала, а он тоже не спрашивал. Между ними существовало некое молчаливое соглашение. Прошлого не касались, живя настоящим. Но Парашу так многое интересовало! Сколько раз её подмывало спросить его, почему его так странно зовут? Чудное имя Тан явно не было русским. Но и английским его трудно было назвать. Однажды, когда они дринчали полуденными аперитивами в фешенебельном баре недалеко от Чаринг-Кросс, прежде чем отправиться на поиски пристанища для обеденной трапезы, Параша набралась смелости и спросила: «Скажи, это твоё настоящее имя – Тан?» «Конечно, настоящее! Если ты мне не веришь, то можешь проделать простой эксперимент – громко произнеси его сейчас, если я на него отзовусь, значит - настоящее, если не отзовусь, тогда нет» - сказал Тан. «Ты всегда всё сводишь на стёб! Хотя бы объясни, что оно значит? И вообще, скажи мне, кто ты! Ты русский?» «Я не знаю, что это значит - быть русским. Население России – это смесь множества этносов. Да, я родился там. А что?» «И тебя так назвали?» «Нет, меня назвали не так. Назвали меня очень банально, но потом, когда мне надо было сменить имя, я сам назвал себя Таном». «Понятно и непонятно. Если не хочешь, не рассказывай». 28.3. «На самом деле, я могу тебе рассказать, как это произошло. Моя жизнь была не из сладких, я многое видел и многое испытал, я чувствовал себя отщепенцем и шакалом, желая вырваться из той страны, в которой родился. В советские времена это было почти невозможно. Но моя бабушка оказалась еврейкой, и мне удалось уехать». «Значит, ты – еврей?» «Да, у евреев еврейство считается по женской линии. Ведь поди узнай, кто был на самом деле твой папа?! А мама есть мама». «И ты уехал в Израиль?» «Ты угадала». «И сменил себе имя?» «Там многие меняют себе имена. Например, чиновника министерства абсорбции, оформлявшего мои документы, звали Шмуэль Бен Цви, то есть в переводе с иврита – Самуил сын Оленя. Слово Бен - означает сын в семитских языках. Мне тоже захотелось стать сыном какого-нибудь животного. Я перебрал все названия животных на иврите и в итоге остановился на имени Тан. Тан – это шакал». «Значит, твоё полное имя - Бен Тан, сын шакала?» - широко раскрыла глаза Параша. «Нет, моё полное имя – Тан Бен Тан, шакал сын шакала…» 28.4. Параше тоже захотелось поменять себе имя. Два месяца она походила на курсы Катей Прокофьевой и ей понравилась такая игра. Но быть Катей Прокофьевой ей больше не хотелось, потому что её то и дело спрашивали, не внучка ли она известного композитора? Если она отвечала - нет, то ответ вызывал разочарование, а если - да, то навязчивые расспросы. И то и другое было ей неприятно. «Настало время назвать тебе моё имя» - заявила она Тану. «Ты в этом уверена?» - озадаченно спросил он. – «Я так долго обходился без твоего имени, называя тебя просто - ты, что уже вполне смогу без этого обойтись… Подумай, прежде чем говорить!» «Я подумала» - решительно сказала Параша. – «Ты должен знать правду. Родители окрестили меня Прасковьей, то есть Парасковеей, короче - Парашей…» Тан замолчал. «Тебе не смешно?» «Нет, я просто думаю, как мне тебя теперь называть? Параша, Параша… Значит, сокращённо будет Раша, то есть Россия. Раша! ОК! Отныне я буду звать тебя Раша. Ты будешь для меня воплощением нашего былого отечества. Для англичан это будет звучать смешно. Это как прозвище». Параша согласно кивнула. 29.1. Чтобы проветриться, они иногда путешествовали по стране. Выезжали на клифы в район Дувра, на пустынные зимой пляжи Байтона, в Манчестер и в Ливерпуль. «А не смотаться ли нас с тобою в Париж?» - спросил её Тан. – «По туннелю под Ла-Маншем на скоростном поезде это занимает два с половиной часа». «Но ведь у меня нет документов» - напомнила Параша. «Ах, выправить загранпаспорт в стране непуганых идиотов не составит проблем» - отмахнулся Тан. «Я не решусь путешествовать по поддельному паспорту. А вдруг меня поймают и посадят в тюрьму!» «А я тебе и не предлагаю путешествовать по поддельному. Мы сделаем тебе настоящий». «Как?» - спросила Параша. «Завтра увидишь» - ответил Тан. – «Но для это нам придётся съездить в дремучие ебеня. Сегодня вечером я позвоню и договорюсь, чтобы нас там ждали». 29.2. Рано утром в вагончике DLR они выехали в Сити, где пересели на красный автобус даббл-дэкер, который вывез их на грязные окраины Хакни. На улицах было много негров и азиатов. Когда они вылезли возле кирпичной церкви, автобус похуярил дальше. В воздухе стоял смог. Воняло газами и нечистотами. Параша поморщилась. «На Острове Собак так не воняет, ветер с Темзы всё выдувает, да и машин почти нет» - сказал Тан, нажимая звонок у церковной ограды. Замок зажужжал электрическим зуммером и калитка отворилась. Они пошли к помещению канцелярии, где их ждал одетый в чёрную рубашку-реверендку со стоящим воротничком, настоятель храма. Они с Таном пожали друг другу руки. «Нам нужны регистрации крещений за 1980 год» - сказал Тан. Священник снял с полки одну из канцелярских книг и положил на стол перед ними. «Спасибо» - сказал Тан. 29.3. Настоятель вышел, оставив их наедине с книгой. «Сейчас мы подыщем тебе подходящую личину. Сделаем тебя чуть постарше и имя выберем поэкзотичней. Может, ты хочешь взять себе что-то китайское? Или латиноамериканское? Или венгерское?» Тан раскрыл книгу. «Смотри, вот что-то скандинавское» - ткнул он пальцем в строку. –«Орвокки Вейкканен. Звучит по-фински. Пол женский. Подходит вполне. Берём!» Тан достал лист бумаги и карандаш, чтобы записать данные. «Может, что-то другое?» - возразила Параша. «Лучше не найдёшь. Финского языка никто здесь не знает. Будешь финкой, родившейся в Лондоне. Язык забыла, если что. То, что говоришь с акцентом – хуйня, понятно ж по имени, что ты финка! Все, кто родился в этой стране, автоматически имеют право стать её гражданами. Мы нашли то, что искали». Тан позвал настоятеля и дал ему пятьдесят фунтов. 29.4. «А вдруг эта девушка уже получила паспорт?» - спросила Параша. «Всё может быть, но это маловероятно. Скорее всего, она имеет своё финское гражданство. Думаю, она уже давно свалила из этих гиблых трущобных мест. Может быть, ещё ребёнком с родителями. Живёт себе сейчас где-нибудь в Лапландии в своём Ёлккало-Палккало…» «Я боюсь!» - призналась Параша. «Не переживай» - сказал Тан. – «Сейчас мы пойдём в районную мэрию Хакни и попросим выдать тебе копию твоего свидетельства о рождении. Там надо будет только назвать имя и дату рождения. Формуляры для получения паспорта лежат на почте. Заполним и отошлём всю эту хуетень, вместе с твоими фотографиями и свидетельством о рождении, куда следует. Через неделю тебе пришлют паспорт». 29.5. «Не может этого быть» - не поверила Параша. «В стране непуганых идиотов может быть всё. Пока что... Я не исключаю, что что-то когда-то изменится, но не так скоро. На наш век хватит халяв». «Откуда ты всё это знаешь?» - спросила Параша. – «Как делать паспорта и тому подобное?» «Дошёл собственной мозгой» - довольно похвастался Тан. – «Я одно время даже зарабатывал на жизнь таким образом. Делал британские паспорта различным жуликам за хорошие деньги». «Ой, как я боюсь!» - простонала Параша. «Не ссы!» - насмешливо сказал ей Тан. Через восемь дней она поучила по почте новенький британский паспорт на имя Орвокки Вейкканен. 30.1. От Парижа Параша ожидала гораздо большего. В Париже не было жизни. Город словно бы давно уже умер. Немногочисленные работавшие кафе пустовали из-за дороговизны. Только одинокие туристы-пенсионеры забредали изредка в них. В Лувр была такая длинная очередь, что они даже не стали пытаться стоять. Параша вспомнила, как мама водила её в мавзолей и как она очень хотела писать. А стоять пришлось долго, часа четыре. То были ещё советские времена и трупу тирана ещё массово поклонялись. Туалетов же на Красной Площади не было. Мама попыталась посадить дочку под ёлки, росшие вдоль кремлёвской стены, но ей не позволили это сделать менты. В итоге, увидев жёлтоватого мертвяка, она так испугалась, что описалась прямо в усыпальнице вождя мирового пролетариата. В парижских парках шарились арабы. На улицах всё было пустынно и стрёмно. На Монтмартре она захотела купить себе картину у художников, но там продавали такое дурновкусие и кичуху, что она сразу же расхотела. Среди художников были русские портретисты, рисовавшие портреты и шаржи как на Старом Арбате, продававшие матрёшки, иконы, советскую военную униформу. Параше стало противно. 30.2. Нагулявшись по городу, они сняли комнату в отеле и купили бутылку коньяка. Неожиданно, выпив несколько рюмок, Тан начал рассказывать. Его вдруг потянуло на воспоминания, и он не мог уже остановиться. Они лежали в постели. «Раньше я частенько бывал в Париже. У меня были деньги, и я пользовался услугами самых лучших блядей. Однажды мне рассказали, что среди дорогих проституток есть одна очень красивая русская девушка, которая оказывает эксклюзивные услуги. Её называли La Pisseuse Russe, то есть русская писательница, вернее - ссыкуха, потому что она писала на клиентов. Некоторые извращенцы любят, чтобы девушка поссала им в рот или на лицо, когда они ей лижут пизду. Я сразу же заинтересовался и попросил найти мне её». «И она нассала тебе в рот?» «Подожди, слушай и не перебивай!» «Мне противно!» - крикнула Параша. – «Если ты не прекратишь немедленно рассказывать мне подобные гадости, я устрою тебе La Pisseuse Russe здесь и сейчас! Нассу тебе в постель, а сама вернусь в Лондон!» «Да погоди ты! Ты же не знаешь, о чём история…» 30.3. «Ты – извращенец! Я больше не хочу, чтобы ты доил из меня пусси-джус!» «Послушай, я заказал к себе La Pisseuse Russe не для того, чтобы она на меня ссала!» «А для чего же ты мог её ещё заказать? Чтобы срала?» Параша вскочила на постели. Тану пришлось схватить её за ногу и повалить на матрас. Он знал, что от истерических припадков и приступов ревности женщин можно лечить только еблей. Однако Параша ему не давалась, судорожно сжимая ноги и собравшись в комок. Поэтому Тану пришлось выебать её в жопу. Это был первый раз, когда он ебал её в жопу. Переполненная новыми ощущениями, девушка притихла. «Ну, как?» - спросил он. «Мне было больно» - сказала она. «Ничего» - успокоил он. – «В следующий раз будет полегче». 30.4. «Её звали Мариной» - продолжал Тан. – «Она была высокой блондинкой, весьма неплохо одетой, как одеваются только буржуазные женщины. Длину её ног подчёркивало вишнёвое платье с разрезом до самого бедра. Она эффектно села в уютное глубокое кресло, которое я выставил заранее на середину своего дорогого гостиничного номера». 30.5. Рассказ Тана: «Мне тут же захотелось на неё наброситься, но я себя сдержал. Она вопросительно смотрела мне в глаза, ожидая моих приказаний. «Скажите, какой примерно объём мочи вы изливаете за сеанс?» - спросил я. «Я могу сказать вам довольно точно. Мне хорошо известны возможности моего мочевого пузыря, который я специально тренирую. Я измеряла количество мочи неоднократно. Всегда не менее одного литра. Прежде чем отправиться к клиенту я воздерживаюсь целый день. Иногда по просьбе клиента принимаю аффродизиаки, чтобы моча больше воняла, например, спаржу». «Значит, вы умеете регулировать мочеиспускание?» «Да, причём в совершенстве». «И если я скажу вам сейчас выпустить весь запас мочи под себя, сиденье этого кресла тут же пропитается одним литром первосортного урина?» «Да, я могу это сделать в любой момент» - Марина сделала паузу. – «Только какой же кайф получите от этого вы?» Тогда я поведал ей о своём извращённом плане. Я уже упоминал тебе однажды, что работал на полковника Курицына. По заданию отдела ликвидации, которым он руководит, я совершил несколько мокрых дел в Европе. Убирал перебежчиков и критиков режима. Они мне за это неплохо платили, но всегда гораздо меньше того, что изначально обещали. В тот раз они хотели заказать мне живущего в Англии писателя Виктора Суворова – бывшего шпиона ГРУ, бежавшего когда-то на Запад. Я подозревал, что самого меня после выполнения задания могут убрать и поэтому решил навсегда порвать с Курицыным, а затем залечь на дно в Лондоне. В тот вечер Курицын должен был прийти ко мне в номер, чтобы уточнить детали моего задания. Я был не так глуп, чтобы отказаться заранее. Напротив, я якобы согласился. Суворов очень мешал ГРУ. Его книги тогда ещё не начали выходить в России, а издавались только на Западе. Российские спецслужбы опасались, имея на то все основания, что на волне либерализации они очень скоро появятся и в России. Кроме того, Суворов писал тогда свою новую книгу, в которой доказывал, что Гитлер напал на СССР в качестве самообороны, чтобы не дать Сталину напасть первым. Одним словом, я должен был Суворова убрать. Поскольку в Англии запрещено огнестрельное оружие, я должен был уколоть его отравленным зонтиком во время прогулки. Они знали, где он живёт и где гуляет. Курицын пришёл с зонтиком. Как только он вошёл в комнату, я кивнул Марине. Литр добротной горячей мочи тут же ушёл через разрез её вишнёвого платья в обивку кресла. В комнате стоял полумрак. «Извините, мне надо проводить даму до лифта» - сказал я ему. – «Я вернусь через пару минут». Обворожительно улыбаясь, Марина встала и взяла меня под руку. «Да что ж вы стоите?» - добавил я, когда мы с Мариной уже подходили к двери. – «Посидите в кресле! Вам не помешает чуточку отдохнуть. Я скоро…» Выходя из номера, я краем глаза увидел как, теребя в руках зонтик, полковник Курицын сел в кресло. С тех пор мы больше не виделись…» Тан замолчал. 30.6. «А где сейчас эта девушка?» - спросила Параша. – «Может быть, надо пригласить её на дринк?» Тан вздохнул и налил себе в стакан остатки коньяка. «Несколько месяцев спустя я снова приехал в Париж по одному делу и попытался разыскать La Pisseuse Russe. Мне отвечали, что Марина куда-то исчезла. По одним версиям она удачно вышла замуж за какого-то богатого японского старикашку, по другим – с ней якобы жестоко расправились какие-то мерзавцы, плеснув ей в лицо азотной кислотой и переломав бейсбольными битами ноги». «Ужас!» - зажмурилась Параша. – «Ты думаешь, это мог сделать полковник Курицын?» «Нет» - покачал головой Тан. – «Это сделали какие-то арабы. Но полковник Курицын вполне мог им её заказать…» 31.1. Новый 1999-ый год встретили на Трафальгарской площади в пьяной толпе. Тан захотел праздновать новый год вместе с народом. В Лондоне зимы мягкие. Никакого снега, температура воздуха была градусов двенадцать тепла по Цельсию. Какие-то пьяные отморозки разделись и прыгнули в фонтан. Ночное небо расцветало огнями фейерверков. Все пили и орали. Тан с Парашей тоже пили шампанское и водку, припасённые заранее. Затем он тащил её пьяную на себе через Адмиралтейскую арку вдоль парка Святого Джеймса почти да самого Вестминстерского аббатства, пока не поймал свободный кэб. Дома Параша бросилась на прохладную шею унитаза и высказала ему всё, что скопилось у неё на душе. На другой стороне Темзы недалеко от Чарлтона рос возводимый к празднованию следующего юбилейного года Миллениум Дом. Последний год уходящего тысячелетия нанёс в Лондон огромное количество русских. Русских неожиданно стало много, и были они при деньгах. Тан с Парашей долго ничего не замечали, заметив это только тогда, когда заметить это было уже не возможно. Русские теперь попадались повсюду. «На кризисе многие разбогатели» - сказал Тан. – «Кто-то обеднел, а кто-то разбогател. В то время, пока мы в поте лица своего титаническими трудами добывали капля за каплей этот ёбаный пусси-джус, чтобы хоть как-то свести концы с концами, они сделали себе колоссальные состояния без особых усилий. Мы хуячили и пиздячили на тяжелейших гендерных работах, а они просто в очередной раз выжали свой пусси-джус из целой страны с её природными и трудовыми ресурсами. Вот, почитай статью в «Таймс»! Русские скупают престижную недвижимость на Бишофс Авеню в Хамстеде!» «В своё время мои бабушка с дедом потеряли все свои сбережения, когда обесценился советский рубль. Они всю жизнь складывали деньги на книжку, отказывая себе во всём. А потом эти десять тысяч рублей превратились в ничто. Бедная, бедная Россия! Её грабят и насилуют самым бесстыжим образом» - сказала Параша. 31.2. Производство пусси-джуса уже не было таким рентабельным бизнесом как в самом начале. Любая работа надоедает. Надоедает всё однообразное, приедается даже изысканная еда, вкушаемая регулярно. Надоедает хороший секс, превратившийся в рутину. В принципе, может надоесть всё, ибо всему следует знать меру. Всё реже и реже занимались теперь они вагинальными надоями. Заказов тоже становилось всё меньше. Беззаботные времена пусси-джуса грозили навсегда кануть в лету. Тан серьёзно подумывал о том, чтобы сменить профессию. Вот только за последний год привыкли они уже жить привольно, и ущемлять себя в чём-либо было мучительно больно. 31.3. Чтобы хоть как-то обеспечить существование, Тан решил сдавать нижнюю комнату в субаренду по цене всей квартиры. Жильё стоило немеряно. По объявлению в «Тайм-ауте» пришла парочка молодых итальянцев - Сильвия и Матео, приехавших в Англию на поиски лучшей доли. В Италии свирепствовала безработица, в Лондоне же работу можно было найти довольно легко. Сильвия ебашила в пабе за стойкой, а Матео горбатился в том же заведении глас-коллектором, то есть сборщиком грязных стаканов. По ночам было слышно, как Матео внизу дрючит маленькую щуплую Сильвию. Матео любил пыхнуть, покупая травку у каких-то местных драг-дилеров, а в обторчаном состоянии кончить не так-то просто, поэтому он обычно ёб Сильвию часами. Монотонный скрип дивана и вялые постанывания заёбаной Сильвии иногда выводили из себя Тана. Это была пытка. Но что он мог поделать? Деньги были нужны, а денег не было. 31.4. Тан любил скопления человеческой накипи. Ему нравилось находиться на запруженных туристами тесных улочках Сохо и Чайна-тауна. Нравилось забиваться по пятницам в бары и пабы лондонского Сити, куда стекались синие воротнички после рабочей недели, чтобы попиздеть с коллегами о пустяках и нажраться спиртным. Их набивалось столько, что казалось, яблоку упасть было некуда. К стойке бара приходилось пробиваться чуть ли не силой. В ту пятницу они с Парашей завалили в один из модерново-претенциозных баров Сити чересчур рано. Народу ещё не было, поэтому они беспрепятственно заняли лучшие места на мягком диванчике в углу. Взяли по пиву. «Ёбаная судьба» - пожаловался Тан. – «Каждый день приходится думать о том, как заработать на пропитание и пропой! Когда же это всё кончится? Иногда мне кажется, что больше не осталось сил бороться за выживание. Проклятье! Неужели я никогда не стану богатым?» «Лучше жить в нищете, чем делать то, что тебе не нравится» - сказала Параша, чувствуя, что изрекает банальность. «Когда у меня появляются деньги, я начинаю их тратить» - сказал Тан. 31.5. Пока они перекидывались подобными фразами, бар стал заполняться людьми. Отправившись за новой порцией пива, Тан обнаружил по возвращению, что его место уже занято. Рядом с Парашей на диванчике восседала обворожительная very sexy бизнес-леди в темном жакете поверх чёрного платья и в чулках на длинную ногу, вокруг которой сгрудились элегантные бизнесмены в костюмах при галстуках. Пространство было заполнено гудением людского роя. «Мне сдаётся, будто бы мы присутствуем на чужом празднике» - сказал Тан, стараясь перекричать гомон и музыку. Однако Параша ничего не расслышала. Ему пришлось повторить своё замечание ещё раз, нагнувшись прямо над ней. Теперь они кричали друг другу в ухо. Музыка и гул были слишком громкими. Тан сделал ещё несколько ходок за пивом. «Я хочу в туалет» - взмолилась, в конце концов, Параша. – «Давай, посиди на моём месте, пока я вернусь, а не то его сразу займут». «А тебе не кажется, что мы здесь чужие? Что нам лучше будет уйти? Ведь мы не принадлежим к этому буржуазному кругу. Но уйти надо достойно! Надеюсь, ты ещё помнишь La Pisseuse Russe?» Параша кивнула. 32.1. «Тогда давай, дуй в угол дивана, и мы уходим» - прокричал ей Тан. «Нет! Я так не смогу!» - заупрямилась Параша. «Если ты меня любишь, ты сделаешь это» - вызывающе выкрикнул Тан. Параша никогда не говорила ему, что она любит его. Сейчас же он ставил её в неловкое положение, заставляя сделать то, чего она не могла сделать, спекулируя на её чувствах. Если она это не сделает, то тогда получится, что она не любит его. «Какой же ты мерзавец» - сказала она, не двигаясь с места. «Давай, дуй в угол дивана, и уходим» - злобно повторил Тан. И Параша вдруг поняла, что если она встанет сейчас просто так, не помочившись в этот проклятый диван, она его навсегда потеряет. Что он устраивает ей экзамен, что она уже порядком поднадоела ему и у него теперь будет повод от неё отделаться. Недаром в последнее время он грозился послать её на работу в паб, в котором подвизались Матео и Сильвия. Параша поняла это и больше не спорила. 32.2. Лицо её напряглось и затем обмякло. Она встала и быстро направилась к выходу. На её место тут же плюхнулась какая-то холёная девка, но сразу же вскочила, за девкой на диван бухнулся какой-то хрен, незамедлительно высоко подпрыгнув, словно ужаленный. «Теперь они будут скакать там весь вечер, как на батуте» - сказал Тан. – «В таком шуме захотевшего сесть при всём желании невозможно вовремя предупредить. Молодец! Теперь я буду звать тебя La Pisseuse Russe!» Они поцеловались. «Но я же хочу остаться твоей Рашей» - заискивающе сказала Параша. «Хорошо, тогда тебе придётся периодически подтверждать свою любовь ко мне, совершая акции подобные этой…» 32.3. Конечно, Тан с Парашей могли бы хоть каждый день практиковать La Pisseuse Russe, но они этим не злоупотребляли, совершая данную процедуру не чаще одного или двух раз в неделю, при этом самым добросовестным образом относясь к выбору места. Только наиболее изысканные точки гужовок лондонского истеблишмента имели шанс заполучить пикантный сюрприз. Словно партизаны-анархисты, закладывали они свои циничные мины, на которых затем подрывались враги. Их бесцельные шатания по злачным местам вдруг приобрели глубинный смысл, хотя никакой концепции за всем этим собственно и не стояло. Они делали это просто так, интуитивно бросая вызов обществу, которое интуитивно их отторгало. Они были чужими среди чужих, хотя среди своих они тоже были чужими. Все эти многочисленные русские, летевшие на Лондон самолётами различных международных авиакомпаний, а также на своих личных джетах, словно на говно мухи, были им ещё более чуждыми, чем местные жители. С ними не о чем было даже поговорить. Это было бычьё и хамьё, нахапавшее денег и теперь ими сорившее. 32.4. Если же в этом мутном потоке попадались наивные искатели приключений, надеявшиеся как-то зацепиться и устроиться в мировой метрополии, Лондон безжалостно перемалывал их своими гнилыми зубами, не глотая, чтобы брезгливо выплюнуть туда, откуда они приехали. Страшная дороговизна, прежде всего на жильё и транспорт, практически не давала ни малейших шансов выжить в этом городе тому, у кого ничего кроме рук, ног и головы за душой не имелось. Лондон принимал лишь тех, у кого были деньги, а тех, у кого их не было, он отторгал. 33.1. Утверждать, будто бы Тан с Парашей вообще не общались с соотечественниками, было бы нечестно, друзья и знакомые из русских у них, разумеется, имелись. Был, например, Лёня Пилот из Дептфорда с его неразлучной женой - японкой Мики. С Пилотом они познакомились на берегу Темзы, прогуливаясь вечерком по Ривер Сайд Волку (River Side Walk), тянувшемуся по депрессивным промышленным пустырям. На заброшенном старом причале сидела парочка. «Кто-то курит траву» - учуяв носом сладковатый запах, сказал Параше по-русски Тан. «Хотите курнуть?» - ответил по-русски торчок с косяком. «Давай!» - обрадовался Тан. Параша в то время ещё ни разу не пробовала траву. Это случилось ещё до того, как у них в доме поселились Матео и Сильвия, непрестанно пыхтящие какой-нибудь дрянью. «На-ка, дёрни!» - сказал хмырь, протягивая Тану увесистый джойнт. «Кинг сайз!» - опытным глазом оценил Тан, имея ввиду специальный размер голландской сигаретной бумаги, выпускаемой специально для пыхальщиков дури. «И герле своей тоже дай потянуть» - понтовито добавил нарком. 33.2. Параша никогда не курила и даже не пробовала курить, на дух не вынося запах курева, поэтому она отрицательно замотала головой. «Так это ж не табак, а канабис» - попытался образумить её Тан. – «Чуешь ли носом, как сладко пахнет? Попробуешь, словишь кайф». Но Параша кайф не словила, при первой же затяжке она поперхнулась дымом и закашлялась. «Ты её сначала на Шурике потренируй» - обрадовано улыбнулся наркот. – «Пусть она у тебя сначала Шурика покурит!» «А кто такой Шурик?» - наивно спросила Параша. «Догадайся сама» - хмыкнул Тан. На этой фразе наркуша очень заразно заржал, делая неприличные знаки. Курить Шурика на питерском слэнге означало – «сосать хуй». Не поддержать его безбашенный смех было просто немыслимо, и они все вместе немного поржали. На душе стало легче. «Давайте знакомиться» - предложил, отдышавшись от хохота, хозяин травы. - «Я – Лёня из Питера, а это моя жена Мики, она японка и по-русски не шарит». «Меня зовут Тан, а её - Раша» - ответил Тан, пожимая руки Лёне и Мики. «А мы тут недалеко в Дептфорде живём» - сказал Лёня. – «У себя дома на подоконнике коноплю выращиваем. По вечерам здесь на берегу сидим и на воду смотрим…» 33.3. Через Лёню Пилота они познакомились с русским художником Петей Вайсманом, творившим под псевдонимом Пётр Белый и проживавшим в Гринвиче. В Дептфорде у Вайсмана была мастерская в помещении бывшей фабрики, в котором теперь располагались мастерские художников. У Пети Вайсмана Тан купил огромную ксилографию с причудливым коричневым аэропланом для гостиной внизу. Затем гостиную вместе с картиной, диваном и прочей обстановкой сдали итальянцам. Картина была улётной, итальянцы её оценили. На Острове Собак жил русскоговорящий француз Ив – потомок еврейских переселенцев из Галиции. Ив был весёлым парнем, но слишком запутан в связях с женщинами. В Финляндии у него была девушка, родившая ему ребёнка во время его учёбы в Санкт-Петербурге на курсах русского языка, где он с ней и познакомился. Иногда она наезжала к нему с ребёнком и устраивала разгон его бабам. А баб у него в тот период было две. 33.4. Две польки и обе Каши. Каша - это польская сокращёнка от имени Катаржина, то есть Катерина. Ив поябывал двух Катаржин попеременно, устраивая себе тем самым настоящую двойную каторгу. Потому как, хоть и были эти две Катаржины подругами, друг к другу ревновали до умопомрачения, а устроить «ламур а труа», предлагаемый Ивом в качестве решения всех проблем, упорно отказывались. Каждая из них пыталась заполучить француза себе. А бедный Ив вынужден был постоянно расхлёбывать кашу своих отношений с двумя Кашами, которую он сам же и заваривал. В какой-то момент одна из Каш даже переселилась к нему жить, но он вскоре выгнал её за то, что она жрала продукты из его холодильника. 33.5. Ив так и сказал Тану по телефону: «Представляешь, она жрёт продукты из моего холодильника!» «А разве у неё есть свой?» - удивился Тан. «У меня в квартире только один холодильник, и именно из него она жрёт мои продукты! Представляешь, она не только не платит за жильё, но ещё и бессовестно пожирает мои продукты!» - возмущался несчастный француз. «Скотина» - согласился Тан. – «Ты должен её выгнать. Только учти на будущее, любая тёлка, которой ты позволил у себя поселиться, будет жрать продукты из твоего холодильника». «Бля» - совсем уж расстроился француз. – «Так что ж мне теперь делать?» «Подселись сам к какой-нибудь бабе и тогда ты будешь жрать продукты из её холодильника и не платить за жильё» - посоветовал Тан. Ив так и поступил, переселившись, в конце концов, к старшей его лет на восемь бельгийке Эммануэль. 34.1. Без француза Ива Остров Собак осиротел. Тан с Парашей теперь с ним почти не виделись, так как жил он в другом районе где-то на юге Лондона. Но однажды к ним неожиданно зашла одна из Каш с просьбой, чтобы Тан пофотографировал её голой для порт-фолио. Ей надо было послать эти снимки в какое-то рекламное агентство, в котором её якобы могли взять на работу. Фотоаппарат она принесла с собой. Тан был не прочь ей в этом помочь, но возмутилась Параша. «Уёбывай ты отсюда со своим фотоаппаратом!» - заорала она. – «И ноги твоей чтоб больше здесь не было, блядь!» Полька Каша понимала по-русски. Больше она не появлялась. 34.2. Приближался Миллениум. Все хотели встретить его как-то особенно, с выебоном. Параша мечтала улететь на юга в тёплые страны, поваляться на солнышке, но ничего подобного ей не светило. Денег катастрофически не хватало. Пусси-джус приносил мизерные барыши, за грязные трусы уже больше пяти фунтов никто не платил, конкуренция на рынке извращенческих услуг была колоссальной. Даже на выход в свет в качестве La Pisseuse Russe не доставало средств. Чтобы хорошо напузыриться пивом вдвоём нужно было иметь в кармане хотя бы двадцатник. А все вокруг только и говорили, что о грядущем Миллениуме. У Тана на этот счёт не было никаких оригинальных идей. За советом он решил обратиться к Лёне Пилоту. «Лёня человек просветлённый, перманентно упыханный и обторчанный. Он должен указать нам выход из тупика» - сказал Тан. «Ага, пыхнуть и послушать музыку» - съязвила Параша. 34.3. Лёня Пилот занимал тесную двухкомнатную квартирку на третьем этаже кирпичного муниципального дома на самой границе Дептфорда и Гринвича, и выращивал он прямо у себя дома. На всех подоконниках, да и не только на подоконниках, а везде, где только хватало места – на столах, на тумбочках, на шкафу, на полу и на книжных полках вместо книг стояли ящики, горшки, горшочки и баночки, в которых что-то росло. Лёня заботливо поливал, удобрял, освещал растения специальными лампами, чтобы они лучше росли. Семена конопли заказывал по почте. Пересылка и покупка-продажа семян не считались криминалом. 34.4. Лёня Пилот был беженцем, удачно свалившим из Совка во время путча 1991 года и получившим политическое убежище в Великобритании. Он вольготно существовал на социальное пособие и был профессиональным диэсэсом (DSS – Department of Social Security). «Доморощенная трава вполне канает, но дома нет солнца, поэтому я предпочитаю марокканскую» - признался Пилот, забивая косяк. – «Вот собираемся мы с Мики на Рождество снова в Марокко на раскумар. Новый год там тоже встретим. До хренища пипла разного туда со всей Европы сползается, в палатках живут, в море купаются, ширяются, пыхтят, нюхают, хавают… Я в прошлый раз чуть вообще там не сторчался, двенадцать килограмм весу потерял, четыре недели только лежал на песке и курил. Если б не Мики, пропал бы я там, растворился б в кайфе!» «Вот бы и нам тоже в Марокко на раскумар» - сказала Параша, переглянувшись с Таном. – «Давайте вместе поедем, а?» «Мы автостопом двинемся, как всегда... Вы тоже можете автостопом, но вчетвером это не дело, четверых никто не возьмёт, надо по парам разбиться. А не проще ли вам на поездах или автобусах добираться? Там паромы из Испании или из Гибралтара прямо в Танжер плавают. Оттуда дальше на самый юг, где нет цивилизации. Давайте встретимся в Касабланке? А оттуда уже вместе дальше поедем, я вам места покажу». «А как же мы там, в Касабланке, друг друга найдём?» - спросил Тан. «Не потеряемся» - усмехнулся Лёня, довольно затягиваясь. – «Идите по запаху и не промахнётесь…» 34.5. Дорога до Касабланки на перекладных заняла целых четыре дня. Когда совершенно измотанные путешествием Тан и Параша вылезли из автобуса у городского базара, они тут же увидели покупающего мандарины Лёню Пилота с его неразлучной подругой, выехавшего из Лондона в один день с ними. 35.1. Под звёздами Африки, казалось, открываются тайны мироздания. После того, как к ним в палатку ночью заползла змея, Параша могла спать только днём. До утра они просиживали в разговорах у костра, сложенного из собранного днём хвороста и верблюжьей колючки, и пили сваренный на огне чай. Тан рассказывал о своей жизни в Израиле, допуская Парашу в самые тёмные уголки своего прошлого. Параша тоже ему всё рассказала. Собственно, рассказывать ей было особенно нечего. О Солнцево и о Солнцевской Поэтической Группировке, о девушке Нимфалине, о поэтах Фельдмане и Лейдермане… «Одни евреи» - покачал головой Тан. – «Даже в Солнцево одни евреи! Народ, избранный Богом! Они двигают нашу историю и культуру. Давай оглянёмся на уходящее тысячелетие… на уходящий век… Евреи, евреи, везде одни евреи…» 35.2. Ветер доносил шум прибоя. Параша сидела, прижавшись к Тану, и слушала. «Ленин, Гитлер, Сталин – евреи» - продолжал Тан. «Неужели и Сталин тоже еврей?» - удивилась Параша. – «Про Ленина и Гитлера я что-то читала, что они были евреями, а вот Сталин? Он же грузин!» «Грузинский еврей» - категорично заявил Тан. – «В Грузии очень много евреев. Есть даже такое понятие – горские евреи. Это евреи из города Гори в Грузии, в котором родился Сталин. Есть даже язык горских евреев. В Гори до сих пор население преимущественно еврейское». «Но ведь Сталин учился в православной духовной семинарии!» «Правильно, его отец конвертировался в православие и сына отдал в семинарию, но Иосиф Сталин её бросил и стал революционером-марксистом. Многие евреи конвертировались тогда в православие, ведь христианство это лишь одно из течений иудаизма». «Но почему тогда Сталин в последние годы своей жизни преследовал евреев? Почему еврей Гитлер хотел истребить всех своих соплеменников? Разве не были они антисемитами?» «Самые большие антисемиты это сами евреи. А Молох требует иногда принести жертвы из собственного народа. Это зачем-то нужно. Очень много евреев растворилось за последнее столетие в других народах, став христианами или атеистами, перестав исповедовать иудаизм. Особенно в России и на Украине. Мне иногда кажется, что русского и украинского народа давно уже не существует, что весь он давно уже спился, а остались одни евреи. Почти в каждом из нас есть примесь еврейской крови. Евреи очень ебливые, они быстро размножаются и смешиваются с другими народами. Раньше этому препятствовали религиозные запреты. Когда же религия не является более препятствием, это происходит очень быстро». 35.3. «Нет, русский народ существует» - возразила Параша. – «Вот я, например, точно русская». «Ты в этом точно уверена?» - недоверчиво переспросил Тан. «Абсолютно» - твёрдо сказала Параша. «Хорошо» - осадил её прыть Тан. – «Давай проверим твоё еврейство по материнской линии. Для начала скажи мне фамилию своей мамы». «Фамилия моей мамы Хохлова» - Параша запнулась. – «Ну, да, конечно, хохлами называют украинцев, значит я всё же не чистая русская, а украинка…» «Ага, значит, хохлами называют украинцев, а русских называют кацапами, правильно?» - ехидно вставил Тан. «Совершенно верно» - согласилась девушка. «А кто же это их так называет?» «Сами себя называют». «Сами?» «Угу». «Может быть, даже пишут так в документах, в анкетах там разных: национальность – хохол, или: национальность – кацап!» «Нет, так не пишут» - улыбнулась Параша. – «Послушай, я чувствую, что ты куда-то клонишь, но я не пойму куда?» «Куда уж тут клонить?! Фамилия-то у твоей мамы самая, что ни на есть еврейская! Смешно». «Мне не смешно. Фамилия русская, а этимология украинская». «Не! Этимология-то как раз еврейская!» «Объясни!» 35.4. «Слова «хохол» и «кацап» изначально имели хождение в черте еврейской оседлости на Украине. Связано это было с тем, что некоторые еврейские мужчины всё чаще женились на украинских или русских женщинах, дети которых уже не являлись евреями, поскольку еврейство определяется по матери. Таким образом, потомков от брака еврея с русской стали именовать «кацапами», а с украинкой – «хохлами». Хохляндией местечковые евреи называли Украину, что в переводе с идиша означало что-то типа высокой земли, при этом имелись в виду то ли покрытые высокими курганами украинские степи, то ли крутые берега Днепра». «Невероятно» - прошептала Параша. «От русских женщин рождались кацапы» - продолжал Тан. – «Браков евреев с русскими женщинами было значительно меньше, чем браков с украинками, по той простой причине, что русских на Украине всегда не любили, и проживало их в те времена там не так уж и много. Зачастую они являлись ненавистными представителями власти или землевладельцами-крепостниками. Жениться на русской женщине для евреев считалось позором, поэтому потомство от данных браков и стали называть «кацапами», то есть - гнусными, тошнотворными, противными. От местечковых еврейских слов «коцать» - блевать и «коцаб» - блевотина». «Неужели это действительно так?» - оторопела Параша. «Если рассматривать идиш как испорченный немецкий язык, тогда можно для наглядности провести параллели с немецкими глаголами «kotzen»/«abkotzen» - блевать, срыгивать. В немецком языке до сих пор, например, широко употребляется выражение – «Es kotzt mich ab», то есть - меня тошнит или мне противно». 35.5. «Да, действительно, слово «кацап» звучит совсем не по-русски! Здесь я с тобой согласна, но «хохол» - это же чуб запорожских казаков! Если провести этимологию от казаков, тогда я не еврейка» - защищалась Параша. «А кем, если не евреями были запорожские казаки?» - усмехнулся Тан. – «И казацкий чуб - это типичный атрибут хазарского прикида, а Запорожская сечь – остатки Хазарского Каганата, самоуправляемое еврейское мини-государство, сохранившееся за непреступными порогами Днепра. Я изучал историю не по советским учебникам. Сечь управлялась по иудейским законам. Запорожские казаки были иудеями…» Голова у Параши шла кругом, но сдаваться она не собиралась. «Разве хазары были евреями? Да, мы учили по истории в школе, что русские князья воевали с хазарами, населявшими южные степи, но хазары были кочевниками, язычниками, а не евреями». «Ничего подобного, у хазар было своё государство, называвшееся каганатом и управляемое каганами во главе с Великим Каганом, то есть первосвященником. Каган – это еврейский священник. Остатки Хазарского Каганата рассеялись по Северному Кавказу, где до сих пор очень часто встречается фамилия Каган. Хазары частично ассимилировались и выглядят кавказцами. Те же горские евреи, например». Больше Параша не возражала. 36.1. На японке Мики буквально не было лица. Её обычно невозмутимый фейс, привычно застывший в состоянии наркотического окаменения stoned, теперь дёргался от неврастенического шока. Сбиваясь, она поведала о том, что Лёню Пилота повязали марокканские менты. Марокко отнюдь не было наркотическим раем. И хотя там всё легко можно было достать, легальным это не являлось. За наркоту вполне можно было угодить за решётку. С Лёней же получилось следующее – один бедуин продал ему кусок сухого прессованного гашиша, а брат этого бедуина был полицейским, который и арестовал Лёню с купленным им гашем при выходе из деревни. Одним словом, марокесы развели его как обычного чилийского лоха. Они рассчитывали срубить с него немного капусты. Но капусты у него с собой было не густо, поэтому Лёня угодил в местную тюрьму, и его оттуда надо было срочно вытаскивать. Операция по освобождению Лёни заняла два дня. В итоге Тану удалось договориться с полицейскими всего за 100 фунтов стерлингов. Марокко страна бедная и жизнь человеческая там почти ничего не стоит. 36.2. Отпиздженный и осунувшийся Лёня заплакал, когда снова увидел солнце. Арабские тюрьмы ужасны. В них лучше не попадать. Кроме всего прочего, от двух дней воздержания у бедняги уже начались ломки. Только после первого косяка он смог заговорить. «А чем кормят в марокканской тюрьме?» - полюбопытствовала Параша. «А ничем» - раздражённо пробурчал Лёня. – «Они там такими проблемами даже не заморачиваются. Заключённым еду носят родственники…» «А если родственников нет?» - спросила Параша. «Если у тебя нет родственников, то ты просто сдохнешь» - мрачно пробормотал Пилот. – «Просто сдохнешь к хуям собачьим, к хуям собачьим сдохнешь и всё…» 36.3. На обратном пути домой на два дня остановились в Мадриде, чтобы осмотреть достопримечательности испанской столицы. «Как странно» - обмолвилась Параша, - «что войска союзников не свергли фашистскую диктатуру в Испании, когда они освобождали Европу от Гитлера, что генералу Франко удалось спокойно умереть в своей собственной постели уже в 1975 году! Парадокс!» «Никаких парадоксов нет» - усмехнулся Тан, - «если учитывать, что генерал Франко был чистокровным евреем, выходцем с Западной Украины, где до сих пор существует еврейское местечко Франко. Кстати, он был родственником великого еврейского поэта Ивана Франко, писавшего на украинском языке». «Неужели, правда?» - не поверила своим ушам Параша. «Да, Испания принимала евреев из Галиции и других частей Российской империи, бежавших от погромов. Семья Франко была в их числе. Правда, сам Франц от иудаизма отказался, приняв католицизм, но, как я тебе уже объяснял, это не является для евреев чем-то предосудительным, поскольку христианство, это, по сути, тот же иудаизм, адоптированный под нужды лохов – европейских варваров». «И он, тем не менее, уничтожал евреев в концлагерях?» «С чего ты это взяла? Наоборот, он защищал евреев от Гитлера. Десятки тысяч евреев бежали в Испанию через французскую границу. Многие беженцы совершенно легально въезжали в страну по испанским документам, полученными ими в испанских дипломатических представительствах оккупированный нацистами стран. Нет, Франко евреев не преследовал и во Второй Мировой войне не участвовал. Поэтому-то его и не тронули. Англичане были обязаны ему тем, что он не позволил Гитлеру занять Гибралтар и установить полное господство над Средиземным морем». 36.4. «Получается, что все самые отъявленные диктаторы-националисты были чужаками и евреями. Гитлер – австрийским евреем, Сталин – грузинским евреем, а генерал Франко – украинским евреем». «Добавь сюда ещё императора Наполеона Бонопарта, который был корсиканским евреем». «Пиздец, это же полный пиздец» - промолвила Параша. «Что делать?» - возразил Тан. – «Это не пиздец, это - история». «Значит, в Испании евреям всегда жилось хорошо?» «Ну что ты! Евреи Испании знавали и тяжёлые времена. Во времена инквизиции их жестоко преследовали и изгоняли. Часть из них осела на Балканах и в той же западно-украинской Галиции, другие рассеялись по Европе. Большинство же из них переселилось в Голландию, являвшейся в то время испанской колонией. Евреев там стало так много, что Амстердам даже начали называть Новым Иерусалимом. А современный голландский язык имеет явно выраженную семитскую фонетику, являясь причудливой смесью немецкого, английского и иврита. В Голландии евреи развивали торговлю и банковскую систему, открыли первую биржу…» 36.5. Параша слушала Тана, широко разинув рот. «Кстати, я вспомнил один курьёзный случай! Когда еврей Леонид Брежнев не хотел выпускать группу известных советских сионистов в Израиль, израильский премьер Голда Мейер лично обратилась к генералу Франко, чтобы тот выпустил взамен ряд политических заключённых, что тот и сделал». 37.1. По возвращении в Лондон Параша стала искать работу. Сначала она нашла место в сети кофеен «Республика Кофе», затем подвизалась уборщицей в пабе, затем официанткой в китайском ресторане, принадлежавшем корейцам, потом в японском суши-баре, принадлежащем китайцам, и, наконец, в итальянской пиццерии, принадлежащей туркам. На развлечения не оставалось времени. О глупостях в стиле La Pisseuse Russe она больше не вспоминала. Даже свободного времени почти не оставалось. Разве что для того, чтобы сходить в кино или погулять с Таном по берегу Темзы. К своему семнадцатилетию Параша уже окончательно потеряла все иллюзии. Беспросветная повседневность захлестнула её шею своей удавкой, не давая дышать и радоваться жизни. Тан пребывал в затяжной депрессии и раздражался по любому пустяку, вымещая свои фрустрации на ней, хотя она зарабатывала и содержала теперь их обоих. Он упрямо не шёл работать и неделями сидел дома, читая газеты и книги. «Посмотри, до чего я дошёл!» - кричал он порой в припадках бессильного бешенства. – «Я стал моногамным, я даже не ебусь на стороне, я опустился и обрюзг! Вот до чего ты меня довела! Будь проклят тот день, когда я пустил тебя в дверь своего дома! Что ты со мной сделала?» 37.2. Ей было больно выслушивать все эти упрёки. Их совместное существование становилось тягостным. Нужда и нищета неумолимо разрушали их чувства. «Почему в экономически развитой Европе, помогающей другим менее развитым странам, такое большое количество людей живёт за чертой бедности?» - думала Параша в отчаянии. – «Почему? Почему эти итальянцы, французы, португальцы, испанцы, немцы, австралийцы, новозеландцы, наводняющие Лондон в поисках заработков, едут сюда из своих якобы благополучных стран? Неужели у них на родине положение ещё хуже? Они все говорят, что работу там совсем не найти, что мелкий бизнес задушен государственными налогами и поборами, бюрократическими барьерами, а в Лондоне можно довольно легко куда-то устроиться и как-то прожить. Куда-то и как-то! В том-то всё и дело, что куда-то и как-то…» 37.3. Параша могла бы позволить себе уйти от Тана, снять комнату и начать новую жизнь. Найти себе бой-френда или же просто менять любовников. Многие из персонала и клиентов заведений, в которых она работала, неоднократно пытались подкатывать к ней яйца. Она легко могла бы себе кого-то найти. Но Параша никого не искала. Никто, кроме Тана, её не интересовал. Тан по-прежнему оставался для неё загадкой, которую ей ещё предстояло до конца разгадать. Для себя Параша решила, что она не бросит его ни при каких обстоятельствах, даже если он станет гнать её от себя насильно. Оставалась ещё масса вопросов, которые интересовали её, но задать которые она не решалась. 37.4. Она всегда ждала, когда Тан заговорит сам. Но об этом он сам не заговаривал, лишь однажды упомянув вскользь о том, что было. «Извини» - набравшись смелости, произнесла она. – «Ты не обязан посвящать меня в это всё, но ты обмолвился мне однажды, что ты совершил несколько мокрых дел по заданию полковника Курицына. Как я понимаю - ты убивал людей. Был киллером. Скажи, это правда?» «Убивал людей?» - удивился Тан. – «Так то ж были не люди, а КГБ-эшники! А людей я не убивал! И киллером я никогда не был! Я был палачом, исполняющим приговоры, вынесенные в кабинетах Лубянки. Киллер и палач – это разные вещи…» «Ты так считаешь?» «Конечно! Я был лишь инструментом. Решения принимали другие. Не спорю, я приводил приговоры в действие с большим удовольствием, ведь я ненавижу КГБ-эшников и военных. Это была просто работа, которую я потом потерял. Обычная работа». «Но, как? Скажи, каким образом ты нашёл себе такую работу?» «Очень просто, мне предложил Курицын, зная, как я ненавижу их всех ещё по тем временам, когда мы с ним вместе учились в университете». 37.5. «Вы с ним вместе учились? Но, мне показалось, что он старше тебя лет на семь!» «Разумеется, старше. Я поступил в университет сразу после школы, а он к тому времени уже отслужил в армии и где-то отработал несколько лет. Его определили в нашу группу, чтобы он за нами присматривал и стучал. Он был старостой. А мы, мы были золотой молодёжью - детьми парт-аппаратчиков, учёных, журналистов, актёров, поступившими на элитарную специальность филфака РКИ – русский язык как иностранный. Нас готовили учителями русского языка за границу. Ты представляешь, что значило в 70-ые годы иметь возможность официально жить и работать за границей?» «Хорошо, продолжай». «Так вот, мы были молодыми, наглыми и свободолюбивыми, а Курицын нас всячески ломал и на нас стучал. Двоих парней исключили за то, что они слушали западную музыку, отправив их на войну в Афганистан, откуда они не вернулись. Они были моими друзьями. Кроме того, у нас раз в неделю была ещё военная кафедра, где нас тоже ломали. Нас заставляли доносить друг на друга и делать разные подлости, пугая тем, что по окончанию университета за рубеж поедут только самые лучшие, а остальные получат распределение в провинциальные школы». «И что, лучшие поехали?» «Да, лучшие поехали во Францию, в США, в Венгрию, в Индию, на Кубу и прочие страны зарабатывать твёрдую валюту, остальным дали места в советских вузах преподавать иностранным студентам, а меня отправили в страшные ебеня. Я вынужден был три года отхуярить учителем русского языка в колонии для малолетних преступников. Сам Курицын уехал в Германию, после чего и начался его карьерный рост. Я встретил его много лет спустя уже в качестве начальника отдела ликвидации ГРУ. Этот отдел занимается устранением сотрудников российских спецслужб, переметнувшихся на Запад». 38.1. Британская пресса писала наперебой о нашествии на Лондон российской олигархии. Олигархи сорили деньгами, покупая самые дорогие дома и элитные участки земли, компании, банки, яхты и спортивные клубы. И уже самым богатым человеком страны была не английская королева, а один из российских олигархов, вынырнувший из небытия на мутной нефтяной волне с надутыми газом щеками. «Почему они едут именно сюда?» - удивлялась Параша. «Они едут сюда потому, что здесь их не могут отстрелить. В Англии огнестрельное оружие запрещено. Конечно, всё можно привезти или достать, но есть негласное соглашение не открывать огня, которое чётко соблюдается» - сказал Тан. – «Очень удобно. Здесь даже обычные полицейские-бобби вооружены только дубинкой. Англичане правильно сделали, что ввели запрет на оружие. Уровень преступности у них сразу же стал ниже. А в России наоборот все сейчас вооружаются до зубов». «Но Лондон не комфортен! И если я вынуждена сидеть часами в автобусе, едва ползущем в пробках на узких улицах, то олигархи проводят такое же самое количество времени в этих же пробках только в своих дорогих лимузинах. Они не могут добраться из точки А в точку В быстрее, чем я или ты. Если у нас на Острове Собак ещё можно дышать из-за близости Темзы, то во многих районах города стоит такой удушающий смог, что дышать просто невозможно! Качество жизни в Лондоне просто никакое!» «Однако безопасность важнее качества жизни, согласись…» «Как я ненавижу их всех» - прошептала Параша. 38.2. Когда Тану позвонили из туристического агентства «Knight Bridge», он вдруг снова воспрянул духом. О нём вспомнили! Его попросили провести экскурсию по Национальной Галерее. Кто-то из старых клиентов хотел именно его, а не нудную Светлану Джонсон. Это вселяло надежду на то, что его теперь станут приглашать чаще. С тех пор, как он работал на агентство последний раз, гонорары за экскурсию повысились, и платили уже не каких-нибудь 40, а целых 50 фунтов! Если экскурсии будут заказывать регулярно, тогда он снова сможет как-то зарабатывать на жизнь. На радостях они купили бутылку вина, распив её на берегу Темзы прямо из горлышка с Лёней Пилотом и его женой-японкой. «Я ничего не забыл» - возбуждённо твердил Тан, напыхавшись травы. – «Ни одной даты, ни одного шедевра! Все эти Боттичелли, Веронезе, Рафаэли и прочие с их картинами сидят у меня в голове. Я помню все их полотна до мельчайших деталей! В Израиле я три года изучал историю искусств в Иерусалимском университете и получил степень бакалавра. И вот я снова востребован! Я знал, что они мне позвонят! Я знал, знал, знал…» 38.3. После экскурсии Тан вернулся мрачнее тучи. «Что-то случилось?» - встревожено спросила Параша. «Это была Курица» - запинаясь, проговорил Тан. – «Это она заказала меня. Она приехала с экскурсией школьников». «Что она хочет?» - взволновалась Параша. «Она передала мне привет от своего супруга. Он предлагает мне работу». «Но, как он узнал, что ты здесь, что она вообще знакома с тобой? Ты думаешь, она ему всё разболтала? О том, как ты её драл на стройке?» «Я не знаю, не знаю, но каким-то образом он меня нашёл…» «Чёрт! Что же делать?» «Я попросил время подумать. До завтра. Мне нужны деньги». «А если тебя поймают?» «Заткнись! Это не твоё дело!» 38.4. Сославшись на плохое самочувствие, Параша пораньше слиняла с работы. Интуиция подсказывала ей, где может быть назначена встреча. В этот раз она приехала в Гринвич со стороны Чаринг-Кросса. Ноги сами принесли её к винному бару, до закрытия которого оставалось ещё время. Параша вздрогнула. Как и тогда, три года назад, они сидели за старой бочкой-столом и пили вино, о чём-то беседуя. Параша вся сжалась в комок, не в силах отвести глаз от окон бара. Вдруг Курица вскочила, и начала торопливо собираться. Оставив бутылку недопитой, они вышли на улицу, и пошли в сторону обсерватории. Параша осторожно кралась в темноте вдоль решётки парка. Было похоже, что они ищут укромное место. Неожиданно они остановились. Сердце Параши ёкнуло. Она видела, как Курица опускается перед Таном на колени. «Неужели, она хочет просить прощения?» - подумала девушка. Но нет. Вместо этого Курица стала расстёгивать Тану штаны. Параша в ужасе закрыла лицо руками, чтобы сдержать крик. Когда же она решилась вновь взглянуть в сторону происходящего, она увидела, что Курица у него строчит… Не помня себя, девушка бросилась прочь. 38.5. Взяв себя в руки, Параша запрятала виденное в глубины своего подсознания, решив не выдавать себя. «Я согласился» - сухо бросил вернувшийся домой Тан. Снизу доносился равномерный скрип дивана. Это Матео пилил Сильвию. Той ночью Параше приснилось, будто бы он распилил её вместе с диваном. На две равные части… 39.1. Параша не находила себе места. Тан с самого утра куда-то уехал. Она хотела поговорить с ним, отговорить его от его решения. Не дождавшись, она ушла на работу. Уже несколько недель Параша работала в монгольском ресторане, принадлежавшем вьетнамцам. Вернувшись с работы, она застала Тана за чаем. Он её ждал. «Мне нужна твоя помощь» - без вступления сказал он. «Моя помощь? В чём?» «В том самом…» «Господи! Что же мне надо будет делать?» «Его заведут к тебе в ресторан, и ты добавишь ему кое-что в пищу». «Ты сошёл с ума! Я это не сделаю!» «Но это будет не яд! С ним ничего не случится, он уйдёт живой и здоровый!» «Не яд? А что?» «Почти безвредный химический элемент». «Химический элемент?» «Да». «И он не умрёт?» «Слушай, я тебе сейчас всё объясню, но сначала разгадай загадку. Надежда Крупская, вдова Ленина панически боялась, что Сталин её отравит. На праздновании своего дня рождения она ни к чему не прикасалась. Вдруг в самом конце праздника принесли торт от Сталина. Все принялись есть торт. Крупская наотрез отказывалась, но, видя, что никто не травится, тоже взяла себе маленький кусочек…» - Тан многозначительно замолчал. «И умерла?» «Да». «Паранойя? Гипноз? Самовнушение?» «Нет, её действительно отравили». «Но как?» 39.2. «Очень просто. В Советском Союзе существовали специальные лаборатории, разрабатывавшие яды. Яды были одночастные и двучастные. Помнишь, как травили Григория Распутина? Ему положили цианистый калий в пирожное, не зная о том, что сахар нейтрализует циан. Советские учёные учли этот опыт. Яды составляли из двух частей. Оба вещества должны были быть сами по себе безобидными, но вступать друг с другом в реакцию, образующую смертельный яд. Теперь понимаешь?» «Почти». «Тот химический элемент, который ты ему дашь, он даже не почувствует. Вторую часть яда он получит через несколько дней в совершенно другом месте и с другими людьми. Это уже моя часть задачи». 39.3. Параша задумалась. «Нам нужны деньги» - сказал Тан. – «А за это неплохо заплатят. Мы можем уехать куда-нибудь на экзотические острова и открыть там маленький туристический бизнес – отель или пансионат, который будет нас кормить». «Кто он?» - спросила Параша. «Бывший майор ФСБ, занимавшийся подготовкой и взрывом двух жилых домов в Москве. Он всё сделал как надо, но после этого у него поехала крыша. Погибли сотни невинных людей. Всю вину возложили на чеченских боевиков. Это был повод для одобрения Думой увеличения бюджета для российских спецслужб и на ведение войны в Чечне. Майору удалось сбежать в Англию и связаться с опальным олигархом Липовецким. Он выступает теперь с разоблачениями действий российских спецслужб». «Значит, он неплохой человек». «Он - мерзавец, раскаивающийся в содеянном». «А почему его надо убить?» «Он слишком много знает. Он собирается выложить планы дальнейших провокаций – захвата театров и школ чеченскими боевиками, запланированных ФСБ. В среду боевиков уже внедрены люди, которые этим занимаются, а ФСБ в свою очередь создаст им все условия для беспрепятственного проникновения к объектам. Он знает все имена и угрожает их обнародовать. Его прыть сдерживает опальный олигарх, увещевая тем, что ещё рано это делать». 39.4. «А почему опальный олигарх не хочет, чтобы майор это сделал?» «Да потому что опальных олигархов нет! Это просто игра в опалу! Хитрый политический ход! Видимость оппозиции. Но майор это не понимает! Он ослеплён тем, что для острастки ФСБ-эшники выбросили с балкона девятого этажа его оставшуюся в Москве сестру. Он жаждет мести и ничего не замечает вокруг». «Я слышала имя опального олигарха Семёна Липовецкого. Его критика режима действительно шита белыми нитками». «Рассуди сама – ну, какая может быть опала, если его имущество и компании в России никто не трогает и они по-прежнему приносят ему миллиарды? Да его бы самого уже давно убрали, если бы он залупался по-настоящему!» «Мне страшно» - призналась Параша. 39.5. Параша не сказала ни «да», ни «нет». Она боялась. Разумеется, ей хотелось уехать на тёплые острова, на солнечные пляжи и на голубые воды экзотических океанов, только не такой ценой. Тан же уверял её, что всё будет прекрасно. Но Параша боялась. «Времени на раздумья нет» - сказал Тан. – «Олигарх хочет видеть нас в пятницу, чтобы лично обо всём проинструктировать и проработать детали. Она покажет нам фотографии и даст яд. После смерти майора он поднимет скандал, утверждая, что это дело рук российских спецслужб. Но майор уже никому ничего не расскажет. Российские спецслужбы станут всё отрицать. Олигарх будет настаивать, отращивая себе опальные яйца критика режима, а мы спокойно уедем с деньгами туда, где нас никто не найдёт». «А вдруг они нам не заплатят?» «Заплатят. Им невыгодно не заплатить». «Как я их всех ненавижу…» - прошептала Параша. – «Ну, почему они хотят сделать это нашими руками?» «Не задавай глупых вопросов» - ухмыльнулся Тан. – «Так уж устроен этот мир, а мы только живём по его законам. Деньги, власть, секс – вот три главные вещи…» «А они знают, кто я?» - спросила Параша. «Нет, они думают, что ты моя подруга-эстонка». «Эстонка?» «Ага, ведь финские имена мало чем отличаются от эстонских, а к эстонцам у них доверия больше, чем к финнам. Эстонцы – это бывшие граждане СССР и говорят по-русски. Но это тебя не должно волновать, мы сменим себе имена и фамилии. Я вполне мог бы быть пакистанцем с британским паспортом, а ты полькой или чешкой…» «Хорошо, я согласна» - сдалась Параша. 40.1. Ночь перед походом к олигарху выдалась бессонной. Параша размышляла и анализировала всё, что только можно. «Почему у всех этих российских олигархов еврейские фамилии?» - спросила она за утренним чаем. «Ты снова возвращаешься к теме, которую мы уже сто раз обсуждали» - недовольно буркнул Тан. – «Кстати, я знавал множество евреев с абсолютно русскими фамилиями. Например, все встреченные мной в жизни Ивановы были внешне явно выраженными евреями. У Липовецкого же и фамилия и физиономия совпадают». «А что Курицын?» - спросила Параша. – «Он тоже еврей?» «Все ярые русские патриоты евреи. Курицын это трансформация на русский язык еврейской фамилии Шойхет, что означает - потрошитель кошерных кур…» 40.2. В десять утра за ними прислали машину. Всё было как во сне. За окнами автомобиля мелькали улицы и люди, личный и общественный транспорт, мощные билдинги Сити и викторианские трущобы Сток-Ньюингтона, особняки и виллы респектабельного Хамстед-Хиса. Два охранника обыскали их при въезде в резиденцию олигарха, отняв у Параши маникюрные ножницы, которые пообещали потом вернуть… Бред! Как будто бы этими маленькими ножничками могла она покуситься на бесценную жизнь самого олигархуса! Их провели на второй этаж полудворца-полузамка и оставили одних в просторной зале. Это было что-то типа тронного зала, в центре которого стояло мягкое глубокое кресло, в котором олигарх, по-видимому, принимал ходоков. Для ходоков же стояло несколько стульев поодаль, на которые им указали. 40.3. Олигарх заставлял себя ждать. Параша, нервничая, поднялась со стула и прошлась по зале. Выглянула в окно - в саду и у въезда к резиденции тусовало человек восемь охранников. Проходя мимо хозяйского кресла, Параша не смогла сдержать себя в неудержимом желании на нём посидеть. Кресло мягко облегло её чресла и она прямо таки утонула в нём. На своём лице она поймала неодобрительный взгляд Тана, скромно сидевшего на стуле. Параша хотела уже подняться, но дверь в этот момент распахнулась, и в зал вошёл олигарх. Одет он был в тёмный костюм и белую рубашку без галстука, ворот которой был расстёгнут на одну пуговицу. Щёки его были свежевыбриты и отдавали синевой. Обрюзгшее лицо выражало брезгливость и недовольство. «Что вы себе позволяете?» - неприязненно сказал он, обращаясь к Параше. - «Встаньте немедленно с моего места!» 40.4. Он смотрел на неё с оттенком презрения и ненависти. Сделав над собой усилие, Параша натянуто улыбнулась ему в ответ. Её напрягшееся на миг омерзением лицо, вдруг облегчённо расслабилось. Не смотря на категоричность тона, обращённой к ней фразы, она даже не двинулась, спокойно оставаясь сидеть в кресле. Губы олигарха затряслись от гнева, его бритые до синевы щёки сделались лиловыми. Было очевидно, что ему не терпится поскорей плюхнуться в своё любимое кресло, незаконно узурпированное какой-то нахалкой. «Встаньте немедленно» - угрожающе повторил, возмущённый её дерзостью олигарх. – «Это моё место!» Параша встала… Конец P.S. Прасковья Кацапова – восходящая звезда русского литературного зарубежья, творческая реинкарнация Бунина и Набокова вместе взятых. В настоящее время Прасковья К. ведёт переговоры с Сашей Бароном Коэном (Боратом) об экранизации своего произведения, в связи с чем, Саша Барон уже выучил несколько ключевых слов русского языка. Книга рекомендована Министерством несреднего образования теневого кабинета РФ к чтению в школе и дома детьми и родителями взрослого возраста.