Глава 5. ВЕЧЕРНЯЯ ОПЕРАТИВКА. При моём появлении в подотделе часы на стенке показывали 20.45. Первым делом попытался разыскать старшего опера и отчитаться об исполнении его задания, но мне намекнули, что дядя Лёша – «уж никакой… где-то валяется под столом!..», тогда я отыскал замначальника угрозыска, и по всей форме доложил ему, что, как он и велел, я съездил в «малосемейку» и исполнил всё, порученное мне старшим опером. Делать это я был не обязан, непосредственным начальством мне майор Коваленко не являлся, но он обожал субординацию и оказываемые занимаемой им должности мелкие знаки внимания – почему бы и не потешить его самолюбие?.. Глядишь, когда-нибудь замолвит за меня словечко, во время одного из очередных начальственных наездов… «А?.. Да-да…» - на секундочку вникнув в моё бормотание, ответил он, и тотчас побежал дальше по коридору, по своим якобы неотложным делам. Хамло… Почему я терплю всех этих вельможно раздувающих щёки спесивых болванов, а не пинаю их сапогом под жирные разленившиеся задницы - сам не знаю… Но придёт когда-нибудь и день расплаты!.. Если начальству до тебя нет дела – это хорошо. Но я не ушёл тотчас домой, как сделали бы на моём месте многие, а прошёлся по кабинетам уголовки. Пусть побольше людей в этот вечер запомнит мою озабоченную (даже и в столь позднее время!) интересами службы физиономию… А работа здесь шла вовсю. Только теперь воочию я увидел допрашиваемых моими товарищами хозяев адреса, на котором произошла мокруха, – супругов Щербаковых. Она - моложава (но не молода, в уголках рта и у глаз уж - мелкие морщинки), интересна, сексапильна, из крашенных блондинок, с чем-то неуловимо развратным в прищуре… (Говорю без всякой задней мысли. У некоторых лица - как бордели, и при этом души - невинных младенцев… А бывает и наоборот - человек смотрится ангелочком, но уже отбыл три срока за грабежи и убийства, и к четвёртому вот-вот причалит…) Он – импозантный, но утомлённо - понурившийся, морально потрясённый пережитым за день. Бледный какой-то, стёртый, неприметный… Явно не пара ей!.. Тут же увидел и двух его сослуживцев - брюхастого еврея с типично-семитской печалью во взоре, и рослого малого в оранжевом свитере и пижонистой кожаной кепухе (это в февральский мороз-то!)… Тоже – ничего особенного, люди как люди… Разве что для «малосемейки» немножко - не типичны, и не похожи на обитающих здесь люмпен-неудачников… Внешне - вполне добропорядочные граждане среднего достатка… … Допрашивали всю четвёрку в отдельных комнатах, по одиночке, чтоб они не слышали показаний друг друга, и не могли их скоординировать. Смотрелись они чуток подавленно, но в целом – нормально, спокойно, достаточно уверенно, - как и подобает людям, попавшим в неприятную историю, но лично ни в чем не повинным, и потому не опасающимся, что дальнейшие события как-то ударят по их жизненным интересам… Правда, рассказать они могли немногое. Щербакова – лишь то, как увидела окровавленного Игната на пороге. А остальные – как обнаружили его уже лежащим на полу, в агонии… Негусто!.. Но как минимум - они подтверждали алиби друг друга, удостоверяя, что это не кто-то из них Бегуна кончил… Теоретически, впрочем, они могли, заранее сговорившись, выгораживать кого-либо из этих четверых, или даже ещё какого-нибудь пятого, но времени отрепетировать будущие показания у них не было, должного опыта поведения на допросах - тоже, и в этом случае противоречия в их показаниях, неизбежно возникнув, сразу полезли бы наружу… А тут противоречий не наблюдалось, - в их показаниях утверждалось одно и то же, без внутренних нестыковок и непоняток. …В начале одиннадцатого всю четвёрку наконец-то отпустили по домам. Ну то есть супругов Щербаковых именно домой попросили пока что не возвращаться, а до окончания работы экспертов-криминалистов переночевать раз-другой где-нибудь у приятелей. Мне по наивности казалось, что сейчас начальник угрозыска и оперов распустит по домам (поздний же вечер!)… Я даже сходил к себе в кабинет, за пальто и шапкой, чтоб были под рукой, и чтобы сразу после команды: «Отбой!» можно было бы бежать на остановку автобуса. Но нежданно он велел операм собраться в его кабинете, на оперативку… Для ясности немножко расскажу о начальнике уголовного розыска Заводского РОВД. Константин Дубина, звание - майор, . кличка у личного состава - «Дубок» («Дуб» - слишком уж уважительно, и исключено общим отношением розыскников к своему надоедливо-вредному руководству, а «Дубинка» - слишком фамильярно, и немножко обидно по отношению к в принципе - вполне нормальному мужику, которого даже и за глаза операм обижать всё же не хотелось). Во время описываемых событий ему было то ли 36, то ли 37 лет. Фанат службы, конченный трудоголик… Жена уж бросила, а новую так и не завёл… Да и как заведёшь, если на службе с раннего утра и до позднего вечера?.. При этом - почему-то твёрдо убеждён, что и подчинённых дома ждут только тараканы да горы немытой посуды на кухне… Вот и решил, на ночь глядя, провести оперативку по предварительным итогам расследования… Что, до утра отложить нельзя?!. Сучяра… Тем более. что за ночь пока что неизвестный нам мокрушник вполне мог, одумавшись и раскаявшись в содеянном, назавтра - добровольно явиться с повинной… Вот и не пришлось бы розыскникам в этом случае лишний раз напрягаться, его разыскивая… Так зачем тогда преждевременно гнать волну, и корячиться без нужды?.. Но непосредственного начальника на три весёлых буквы не пошлёшь, поэтому в числе прочих поплёлся в его кабинет и я. Пальто и шапку, надев, уж так и не снимал, потому как холодно в наших помещениях, да и тупящему в службизме майору полезно лицезреть свой личный состав в верхней одежде… Это - как лёгкий намёк на то, что пора уж баюшки, - нечего тут засиживаться… Забегая вперёд, упомяну, что моего намёка начальник не воспринял, и оперативка продолжилась до полдвенадцатого!.. Скажу больше: едва мы расселись по стульям (я сел поближе к дверям), как Дубок, поелозив взглядом по моей верхней одежде, ласково оповестил оперов: «Наш Снежко, куда-то торопится… А-а-а, понял… У него - какие-то более важные дела, чем расследование вонючих убийства… Да?..» Я смущённо потупился, поражённый проницательностью шефа. И верно - дома, в холодильнике, меня терпеливо дожидалась кастрюля наваристого борща!.. Сейчас прибегу домой, жена разогреет борщ, и - нажрусь от пуза!.. Что значит в сравнении с этим какая-то жалкая мокруха?!. Если честно, то от того, поймают или не поймают убийц какого-то алкаша, мне лично – не холодно и даже ни жарко… А вот жрать - хочется!.. «Иди домой, если так занят…» - совсем уж расщедрился Дубок. Дождался, пока я вскину на него озарённый надеждой поскорее кончить эту бодягу взгляд, и безжалостно добавил: «Завтра можешь на службу не приходить, отдыхай… И послезавтра – тоже!.. Зарплату мы тебе по почте будем пересылать, чтобы не переутомлялся посещением кассы… » Опера задвигались, загыгыкали, насмешливо зашушукались, понимая, что столь задушевная забота про личный состав начальства может расцениваться лишь как дубоватая шутка. Я был не глупее прочих, а поэтому и не рванулся к двери с радостной ухмылкой отпущенного с контрольной двоечника. Понимал: уйду сейчас - потом меня сюда и на порог не пустят!.. Вот почему - остался на месте, и даже, снял шапку, положив её на колени. Показывал всем своим видом, что, так и быть, посижу ещё некоторое время в компании с товарищем майором, и терпеливо послушаю, о чём базарить будем… Успокоенный моим капитулянтстким молчанием, и уже не дырявя мою одежду конфискующими глазками, Дубок вкратце изложил все обстоятельства расследуемого дела об убийстве гражданина Малькова. Сам факт и обстоятельства обнаружения трупа - раз. Два - возбуждение уголовного дела по статье: «Нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего». Три - следствие по делу ведёт старший лейтенант милиции Антон Сысуев. (Опера недовольно загомонили. Знали все Антона - чмо зачуханное… И так следаки ленивы по определению, норовя побольше своей следовательской работёнки спихнуть на орлов-розыскников, а этот же вообще - нюня! Самостоятельно бумажкой в туалете не подотрётся, никакой инициативы, и всё ждёт, что кто-то другой преступников найдёт, изобличит и на блюдечке перед ним на стол поставит!.. Ну, на этом этапе он, так и быть, медлить не будет, - запишет аккуратненько в свои талмуды всё, что опера ему раздобудут и надиктуют, но какой же хрен от него самого в расследовании?!.. Зато в случае успеха - все лавры победителя ему, следователю, - «ещё одно особо тяжкое преступление раскрыто старшим лейтенантом Сысуевым», а опера как бы - в сторонке, в лучшем случае всего лишь - «помогали»… Таких, слепо работающих «по факту» следаков в угро называют «фактовиками». С одной стороны, они - явный балласт, но с другой - хоть не вредят, не кидают подлянок, не стучат начальству на оперские промашки… А ведь среди следователей немало и любителей навешать крючков на сослуживцев, с такими ухо держи востро!.. Инициативничают, суки, так и норовя уличить коллегу в чём-либо противозаконном. Дескать: «Опер такой-то выколачивал из подследственного признательные показания!», «Материалы дела - фальсифицированы!», «Грубо и системно попиралась законность!..»… Не поймёшь, чего больше хочется такому: скорее поймать бандитов, или же – бросить в тюрягу побольше ловящих их, и немножко увлекшихся при этом оперов?..) Четыре - заключение судмедэксперта. В письменном заключении о моменте наступления смерти коновал явно перестарался, обозначив время смерти Малькова как промежуток между 11.00 и 12.30, причём и тут оговаривалось, что время указано приблизительно, и позднее может быть уточнено… Ещё важный штришок: из заключения: «…13 колото-резанных ран… нанесены каким-то предметом с остро заточенными режущими поверхностями, предположительно - медицинским скальпелем…» Что ж, если наша судебная медицина в данном случае не ошиблась, то скальпель - это уже конкретная зацепка!.. Но - мало… чертовски мало!.. Эксперт-криминалист тоже не порадовал интересными находками. «Орудие, с помощью которого были нанесены тяжкие телесные повреждения, на месте преступления не обнаружено… …Незначительные следы крови - в коридоре на этаже у дверей квартиры, гораздо обильнее - на полу, стенах и потолке в прихожей… …а также - на одежде Щербаковых, Ленартовича и Соломатина… …Отпечатков пальцев, предположительно принадлежащих преступнику, не обнаружено…» Ничего конкретного не слышали и соседи по этажу. В лучшем случае - какой-то неясный шум в коридоре, а кто, что… Ничего внятного!.. Потом настало время докладываться каждому из назначенных на разработку отдельных направлений оперов. Каждый поочередно вставал со своего места и докладывал: чем занимался в последние часы, что удалось узнать, и т.д. Бобров, к примеру, уже успел собрать предварительный материал по жмуру. Согласно его информации, Мальков Игнат Яковлевич по этой жизни проходил заурядным хануриком-обаяшкой… Женат (сынишке - 13 лет), за свои не шибко и долгие годы сменил кучу работ и специальностей: грузчик, матрос на речном теплоходе, сварщик, слесарь, строитель-шабашник, дворник в ЖЭКе, снова грузчик… Лёгкий на подъём, прыгающая походка, улыбка до ушей - этакий алкаш-культурзатейник!.. О его постоянной роли весёлого прихлебателя в любой компании уже говорилось… Этакий человечек, приятный во всех отношениях!.. Но – не для всех… Часть опрошенных отзывалась о нём со сдержанным презрением. «Скользкий какой-то…», «Мог из собранных на бутылку общаковских бабок замутить себе, остограммиться за чужой счёт, а потом - отмажется…», «Натура у него пакостная, но - не по крупному, а в мелочёвке…» А жена… точней, уже вдова Игната, Мария Малькова, - вообще не сказала о почившем супруге ни единого хорошего слова. «Гад, паразит, бухарь несчастный!.. Сколько нервов мне помотал, сколько вещей вынес из дома и пропил!.. И теперь отчебучил - сдох как пёс… Это ж в какие долги теперь придётся влезть, чтобы похоронить его!..» Сама собою набегала мысля, что недовольная супружником Мария его и «заказала»… Но – на какие шиши, если жили скудновато?.. Разве что, по просьбе супружницы, это сделал бесплатно кто-то из её родичей или знакомых… И потом, повод уж больно хлипкий… Не тянул на «заказуху»!.. Начни наши бабы мочить мужей лишь потому, что те поддают и барахло из дома спускают - давно уж мужиков в нашей стране не осталось бы!.. По ревности, или из желания хапнуть принадлежащее мужу имущество, или в бытовой ссоре во время совместной пьянки – ещё куда ни шло… Но признаков оного в данном случае пока что не замечалось. Когда все опера, включая и меня, отчитались о проделанном, Дубок сформулировал первые версии произошедшего. Упомянув, для порядка, две второстепенные (либо убил кто-то из находившихся в 68-й квартире, либо - «заказуха» со стороны вдовы Малькова или ещё кого-то из обиженных покойным лиц), он обосновал и развил главную, основную на сегодня версию: убийство из хулиганских побуждений, на почве внезапно вспыхнувших неприязненных отношений. А убийца – либо живёт в подъезде, либо приходил к кому-то в гости. Круг подозреваемых по данной версии широк, но - не бескраен, и его следует «пробить» массовым опросом всех проживавших в подъезде и 14-м доме, а затем – многократными допросами тех, против кого возникнут обоснованные подозрения (нет алиби, странно себя ведёт, имеет подходящее криминальное прошлое, просто на харю показался подозрительным, и т.п.) На опрос жильцов 14-го дома и всего двора Дубок выделил большую группу оперативников. Другой группе - поручил отработку спецконтингента проживающего в нашем районе. Имелось в виду задействовать агентурную сеть (пусть сексотики осторожно выведают, не хвастается ли кто-либо из криминала совершенной им мокрухой на Юбилейной), а также пошерстить «малины», хазы и притоны в поисках подозрительных лиц, прихватывая также и на улицах попавшийся на глаза около-криминальный люд… И свезя всех в райотдел, - от души расспросить их про жизнь, а заодно уж и выведать, мимоходом, не они ли случайно Бегуна уделали?.. Майор обратил внимание оперативников на два факта. Первый - Мальков перед кончиной показывал два пальца (возможный намёк на то, что убийц - двое… Это совпадает, кстати, с информацией Щербаковых и их гостей о встреченных ими у лестницы двух мужиков в спецухах)… И второй: сами облаченные в спецовки мужики талдычили Щербаковым что-то о промелькнувшем перед ними парне в жёлтой куртке… Отсюда задача – найти всех проживающих в окрестностях Юбилейной улицы парней в подобных куртках, и плотно побеседовать с ними… Подумав, начальник угрозыска дополнил свой перечень третьим обстоятельством: скальпель как предполагаемое орудие убийства… Из этого предположительно вытекало, что Малькова завалил либо врач (вариант - санитар или студент – медик), либо квартирный вор, недавно отбомбивший адрес какого-нибудь медработника, и среди прочей добычи прихвативший оттуда мединструмент… Так что искать подозреваемого этим двум опергруппам предстояло не совсем вслепую, а по некоторым наколкам, но слишком уж туманными они были. слишком мало зацепок и обоснованных подозрений… Кстати, и на отработку обоих второстепенных версий (либо четвёрка сама и угрохала, либо жена Игната таким путём решила от него избавиться) начальник угро тоже выделил по парочке оперов - на всякий случай… В расследовании убийства никогда заранее не знаешь, какая из версий сработает!.. Бывало множество случаев, когда настоящим мокрушником оказывался вовсе не тот, кого и подозревали с самых первых минут, а совсем другой фигурант, долго проходивший по делу лишь в качестве свидетеля… «Но вообще - чую, что эту мокруху мы за пару дней раскроем, по горячим следам! - жизнерадостно подытожил Дубок. - Готов поспорить на бутылку с любым желающим, что через три дня бандит будет сидеть у нас, и строчить «явку с повинной»!.. Опера довольно заржали. Но спорить с шефом никто не стал, - хрен из него «пузырь» выжмешь в случае победы, зато при поражении - он и выжмет из тебя, и задолбает потом напоминаниями, как ты лохнулся, утверждая, что поиски мокродела затянутся… Но всем ужасно хотелось, чтобы начальник угрозыска оказался прав. Раскрыть мокруху в считанные часы - чертовски приятно и для собственного куража, и чтоб вышестоящему начальству пыль в глаза пустить… И потом, все прекрасно знали: если убийство не раскрывается в первые же дни, то обычно оно оказывается нераскрытым очень долго, если и вовсе не виснет безнадёжным «глухарём» на показателях… А кому такое - по нраву?!. Так что верили мы тогда, что скоро убийцу Малькова возьмём за жабры. Но - ошиблись… …Я ждал, что после оперативки шеф задержит меня и персонально пропесочит за неуместный внешний вид. «Все – в свитерах и куртках, как нормальные люди, и только тебе невтерпёж с совещания сорваться!» Но он ничего не сказал мне тогда… По наивности я думал, что Дубок уж и из памяти всё выкинул… Ага, как же!.. …После той оперативки он ещё целый год при каждом удобном случае, тыча мне в глаза быстро растущим перечнем моих служебных упущений, обязательно напоминал и про это: «А помнишь, как тогда-то на вечернюю оперативку ты в верхней одежде заявился?!. Ну ни малейшего чувства долга перед своим райотделом!.. И ни капельки не болит у тебя душа за наше общее дело!..» А почему у меня обязательно должна болеть душа за то, за что несёт персональную ответственность моё начальство?.. Пусть оно душевно больным и ходит!.. …И что хорошего сделал мне райотдел, чтоб я ещё и в долгу перед ним числился?!. Да пошли вы все лесом!.. Это не я вам - это вы мне задолжали… Как минимум - зарплату за три месяца!.. А они про какой-то мой долг им толкуют… …Не, ну всё ж какое сволочное это племя - наши начальникb!..