Не к чему мне теперь эта карта с границами страха, Где сравнялись высоты с глубиною и гладью морей. В этом странном раздолье не взлетит обреченная птаха, А по руслам речным с наслажденьем ползёт муравей. Правда, я свысока норовлю, подмастерьем у Бога, Оценить целый мир, обнажив разноцветье судьбы, Только плоская вечность на поверку смешна и убога, Города и селенья лишь остатки картечной пальбы И всего-то разнятся условным значком карандашным, А иных просто нет – так мелка типографская суть. Алым цветом окрашено, что считалось забавно прекрасным, И не крошатся льды, позволяя вулканы задуть. Не к чему мне теперь этот мир на бумажной подкладке, У полета времён пусть опасно скольжение вниз, Но, смотря снизу вверх, убеждаюсь – теперь всё в порядке И от страха до смеха не требуют более виз.