ГЛАВА ПЕРВАЯ "ИЗ БАТРАКОВ В БОЯРЕ" Да, было время, были деньги, и их было такое количество, которое позволило бы Шаргану без каких-либо трудностей проживать в веселье весь будущий год и еще половину следующего за ним. Но я не говорю, что у него их не осталось! Так, прикупить худую и голодную как волк лошаденку, пропитание на первое время и... пожалуй, хватит. А как все начиналось?.. Казалось, никаких забот. Совет Старших Голов уезда Лабды, что к нарету Закатного Берега, назначил премию тому, кто выиграет состязание на ипподроме Кавор и первый примчит с призом к Зданию Совета. Того счастливца ожидает вышеуказанная премия и еще одно предложеньеце, за которое любой город может выложить кругленькую сумму аутерций. И дурак Шарган, а кто он еще после этого, согласился на это подозрительное мероприятие вместе с остальными такими же придурками. Он взял у друга лучшего в уезде рысака и самый первый прискакал с ипподрома к Совету. Совет торжественно (при людях) вручил обещанную премию в размере тысячи аутерций и пожелал видеть Шаргана на следующий день у себя в приемной. Как и любой другой бродяга с дороги он почуял, что пахнет здесь полным карманом, и назавтра как штык уже стоял у дверей. Глава Совета сам лично принял его, усадил в мягкое, с витыми ножками и обитое сушеной прайей, кресло и предложил выпить из кубка вино из самых лучших погребов Лабды. Когда Шарган захмелел и подобрел Глава встал и размеренно шагая перед окном заговорил: - Видишь, брат, какой щедрый на награды у нас в городе Совет, с такими деньгами ты можешь, без проблем, в течение месяца менять женщин как перчатки. - Ну не такая уж это крупная сумма, хотя я соглашусь, что и она немаленькая, - решил поломаться чуток Шарган, - но как я понял, у вас для меня есть какое-то, э-э, как бы это сказать, экзотическое дело, за которое, мол, вы не встанете перед расходами. Глава обернулся и уставился на Шаргана с таким рылом, кое человечьим уж никак не обзовешь, скорей ослиное, и то комплимент. Постояв так с минуту, он все же очухался, подумал еще чуток, поскреб затылок длинным ногтем на безымянном пальце правой руки и произнес: - Не думал, что какая-то деревенщина с первого слова поймет то, о чем далее пойдет речь... я представлял себе иную картину, что мне придется уламывать тебя как невинную девочку перед испытанием, но ты хорош, сразу прешь на рожон. - Не отрицаю своей наглости, она у меня коренная, от папаши, знаете ли, досталась, такой же был... - Придурок, извини, конечно, за такое обращение, но весь этот спектакль с распитием вина вызвал у меня паралитический смех аж до икоты. Что ж, тем легче мне и нашим достопочтимым господам из Совета. Глава присел, достал из ящика стола кипу протертых бумаженций, покопался в некоторых из них и достал один лист, выкинув остальные в ящик, стоящий в углу. Развернул лист, в несколько раз превышающий размером первый образец и показал Шаргану. Это оказалась карта, причем не какая-нибудь, а карта континента Мавела. - Думаю ты догадываешься что здесь изображено, - с ехидной усмешкой спросил Глава, - а то, чую я, мои пояснения продлятся вечность. - Да уж приберегите ваши пояснения на потом, - ответил Шарган и для набития цены добавил, - вы уж не думайте, что я родился, где-нибудь в Лассаре. По этой самой карте, что в руках у вас, я избороздил немало тропок, и, отнюдь, не в качестве путешественника. - О-о, вот как раз качество путешественника тебе в ближайшем будущем и пригодилось бы. Короче, так... * * * …Вот так Шарган и оказался в деревеньке Харкон, что к сатру от Лабды. Как так получилось, что остался без денег, лошади и понимания как выкручиваться из данного положения, он не понимал сам. До сего момента Шарган даже не знал, где находится. И вот только сейчас, стоя у разваленной таблички путеводителя, он вразумил это. И данное вразумленье пока не давало никаких более-менее путевых результатов. В горле стоял сушняк, башка раскалывалась, как будто по ней вдарили пудовым молотом. Но вот так стоять и думать можно хоть вечность, надо решительно что-то предпринимать. И он решил. Вышел на дорогу и стал спускаться к деревеньке. Дорога, витиевато извиваясь, вела его к заброшенному дому с раздроченными стенами и отсутствующей крышей. Обойдя это чудо человеческого творения, Шарган вышел на центральную улицу и огляделся. Дома представляли собой подобие жилищ Микоса. Разбитая кровля, покосившаяся труба, палисадник, не знавший уборки лет десять, потому и забитый разнообразным мусором, как-то: куски прайи, капитально сгнившие объедки, короче, всего и не перечесть, разве что презервативов не валялось (да и откуда им взяться на Мавеле). Дорожка вела в центр и круто заворачивала влево, затем крутой поворот направо, и перед глазами Шаргана предстал кое-как отремонтированный двухэтажный особнячок, хозяин коего, наверное, был в авторитете. Над дверью висела табличка со свежеокрашенной надписью "Бочка пива". Недолго думая, Шарган дернул ручку и ступил на порог питейного заведения. Сие заведение представляло собой обычный мутник в Лабде: несколько столов, стойка с лакеем и небольшой подиум, видимо для местных Шаляпиных. Усевшись за пустой столик, он махнул лакею рукой и пожелал заказать кружку пива на похмелку и мясо гивны на закусь (жаль, что кириешек нету). На сцене прокуренным и пропитым голосом раздиралась певичка с местным шлягером подобием на романс. Я помню любимая, помню Сиянье твоих волос. Не радостно и не легко мне Покинуть тебя привелось. Что ж, слова совсем недурны, но вот голосок, конечно, совсем не шаляпинский, даже можно сказать в километре от него не стоит. Я помню осенние ночи, Березовый шорох теней, Пусть дни тогда были короче, Луна нам светила длинней. Я помню, ты мне говорила: "Пройдут голубые года, И ты позабудешь мой милый, С другою меня навсегда". Заказав еще кружку пива, Шарган перешел на более тяжелые напитки и уже через полчаса похмелье из рядового события перешло в великую пьянку. Музыка вливалась в одно ухо и вытекала через другое. Он сам стал подпевать певице, неустанно махал руками и в заминках меж песнями выпивал несколько стаканов пойла, кое лакей назвал чистейшей настойкой. Еще никто Не управлял планетой, И никому Не пелась песнь моя... После второй бутылки Шарган почуял помутнение рассудка и тягу к певице. Откуда ни возьмись, его тяпка захотела окучить, хоть кого... хоть в бутылку суй. А песни все пелись, тяга возрастала ежеминутно, кровь в венах горела адреналином, а голова затягивалась тягучим таким туманом... Проснувшись утром на постели, он не сразу сообразил, где находится. Потом до его сознания стали долетать обрывки вчерашних куролесий, и только сейчас пришел в ужас. Сунув руку в походную куртку, тут же висевшую на краю спинки, он нашарил карман и убедился, что тот пуст капитально. Рядом что-то хрюкнуло, потянулось и перевернулось на бок, лицом к Шаргану. Повернув голову, он оглядел создание (вернее существо) и узнал в нем певичку со сцены. - Ерш твою меть, - подумал Шарган, сунул ноги в ботфорты, накинул сорочку с курткой и припустил с кабака, что было духу, - не хватало еще встревать, бог знает где. Не-е, такой расклад бы мне не нужен. Ходу на дорогу, там, авось, добрый человек куда-нибудь подбросит. Ликвидировавшись из Харкона, Шарган зашагал по обочине, пытаясь поднять себе настроение песенкой, исполненной вчера в "Бочке пива". Дорога ушла далеко к нарету, поэтому впереди, да и по бокам, просматривался окружающий пейзаж. А вокруг, кроме степи да редких перелесков, ничего особенного и не было, густая белая дымка облаков кутилась левее обзора глаза. В небе летали редкие птицы. Солнце жгло так, что пришлось снять куртку и закинуть ее на плечо. Небольшие подъемы и спуски делали дорогу похожей на растянутую пружину от механических часов здания Совета в небезызвестном уезде Лабда. Кое-где в поле присутствовали ветхие, потертые от времен, столбы со старыми пометками границ пастбищ. Да, когда-то эти края были богатейшими, кормившими все население Франа. Но война за войной доконало королевство до того, что король из хаупштата переехал в Филей, чтобы при крайнем случае можно было ретироваться на корабле куда-нибудь на Когор или в Гото. Теперь же эти убыточные хозяйства еле держались, в основном на худых мулах, которых со временем стало не выгодно растить, и скудных полевых участков, засаженных в основном бобами скотского растения казура. Вблизи вечера на горизонте у дороги появилась черная точка, неизвестно что собой представляющая. Точка постепенно росла, приобретая очертания небольшой фермы, состоящей из усадьбы, вполне приличного дома, сарая и загона. Дом, не сказать что новый, не сказать что старый, скорей изредка ремонтируемый. В окнах виднелись занавески, которые были распахнутыми, что говорило о присутствии хозяина на ферме. Шарган этому очень даже обрадовался, так как неплохо бы похмелиться (а хотелось с самого утра) да и подъесть не помешало бы. Он подошел к внешнему забору, оттянул калитку и та, под действием пружины, громко хлопнула. - Эгей, гость в дом, пакость вон, - проорал полагающуюся фразу Шарган и добавил, - не в труд, а в жалость, попотчуй гостя малость. Дверь дома распахнулась, и на крыльце появился обросший густой бородой тип в сорочке с манжетами вроде кружевов, длинных кожаных сапогах и простецких на вид штанах. Посмотрел подозрительно на Шаргана, видимо на наличие оружия или метке вора на лбу. Но ни того, ни другого на нем не было. - Гость в дом, удача в дом, - ответил приглашающе тип, для краткости будем называть его стариком. - Приятно путнику встретить доброго человека на дороге, готового помочь в беде. - А чего ты путник, взъерошенный такой, уж не с похмелья маешься ли. Ну, коли так, то прошу в гостиную. Настоечки тебе холодной с погреба, тут же очнешься, она у меня особая, не то, что эти... - Охотно верю, хозяин, - обрадовался Шарган, и пока дед не передумал, залетел в дом. Старик, шагая впереди, прошел через кухню и завел в гостиную, которая таковой и являлась. Три кресла, меж ними стол цельный, вдоль одной стены - полки с немногочисленной посудой, а с другой - окно, выводящее прямо на усадьбу. - А неплохо, ты батя, устроился тут, я смотрю, - решил разговорить Шарган хозяина, - чисто смотрю, уютно. - А то как же, построить дом - это что бабу на сеновале за сиську ущипнуть, - с радостью вступил в разговор дедуля, - тут же еще и ума, малость, надо. Ты знаешь, как я этот дом делал, это целая эпопея... И тут Шарган понял свою ошибку, дед оказался шалоболом первой степени и болтал без умолку. Надо было что-то конкретное делать, а то дедуля и про настоечку свою особую позабудет, а это ни в коем случае нельзя допустить. -...я ей, значит, ору - дура, шоб на тебя небо обвалилося, что ж ты делаешь кочерыжья твоя голова, - заливался дед рассказом, незаметно перейдя с описания дома на свою бабу, отдыхающую нынче летом у детей. Но тут дед неожиданно смолк, встал и давай суетиться насчет похавать да запить чем-нибудь. Через минут пять на столе стояли разнообразные соленья, вкусности и огромный бутыль холодной настойки. - Не боись, - подмигнул дед Шаргану, - у меня там внизу еще таких два, на ночь, надеюсь, хватит, а то пьется шибко хорошо. - Ну, все, история повторяется, - подумал Шарган, а вслух сказал, - Дедуль не торопись, все в полете, все при деле, сейчас разопьем... э-эх, хотел назавтра в городе быть, да нет же, чую, только послезавтра управлюсь. ...Ближайшие три дня Шарган с дедом со старанием и всем прилежанием опустошали пузыри с настойкой, заедая выпивку домашними солеными снадобьями. Каждый из этих трех дней являлся похмельем с продолжением. И остановка наступила только тогда, когда пузыри кончились, но дед смело набивался съездить на своей коняжке к соседнему фермеру, позвать его с собой и со своей выпивкой продолжить разгулявшееся веселье. Шарган кое-как уговорил деда не делать опрометчивых шагов, и попросил у него немного продуктов на дорожку. Его провождение было целым спектаклем: дед поминутно жал руку Шаргану и желал "ветра по пути, счастья найти". Наконец-то, он вышел. На спине висел старый дедовский потертый рюкзак с набитым в него хавчиком на три дня. Как говорил фермер: до города дня два с хвостом будет, чинов двести с лихвой. Впереди причудливо петляла дорога, как змейка, извиваясь меж пригорков и перелесков, которые стали появляться почаще и погуще. Небо, как на подбор, было чистейшим, поэтому злые духи пока отсутствовали (принято, что нечисть сопровождает путника в дождливую погоду). - Придется шпарить по дороге, никуда не сворачивая, - подумал Шарган, - а то чую, вообще не доберусь. И как-будто услышав его слова, из перелеска вывернула повозка, едущая навстречу. Тележка была самой обычной для перевозки сена, покрытая тряпьем, на котором восседал молодецкий ухарь с взъерошенной головой, явно сообщавшей, что последняя ночь проведена в дорожных условиях, длинной, почти до колен, рубахой и широкими ботфортами. Надо ли говорить, что ухарь был босым, как и любой другой житель сельской местности. Увидев Шаргана, тот неистово замахал руками и заорал: - Уважаемый симмер, не подскажите ли, скоро ль на горизонте появится Харколинен. Когда повозка остановилась, сельчанин предстал в полном своем великолепии. Рожа запитая (хотя у Шаргана выглядела не лучше), забитая, с длинным свежим шрамом на левой щеке. И всю эту прелесть венчала сверху черная, густая и взлохмаченная шевелюра. Рубаха в некоторых местах надорвана, на ботфортах коленки капитально стерты. В общем, по всему видно, что товар ухарь, возможно, продал, но решил это событие величайше отметить в каком-нибудь кабаке. Результат известен: такой же как у Шаргана, очухиваешься, не зная где ты, кто ты. Но паренек, видно, попался из умных, не успел пропить лошадь и телегу в придачу. - Если смотреть по моим похождениям, то четыре оборота, - ответил колхознику Шарган, - а если так, то чуть больше одного дня. А куда тебе торопиться-то... - Уважаемый симмер, мой отец послал меня, дабы продать полугодовой запас жира гивны в Лабеддине, - скороговоркой сказал ухарь и продолжил, - я там задержался и теперь мчусь, поднимая пыль на дороге, к Ливрентину. - Ну не смею задерживать, проезжай дальше... - отпустил сельчанина Шарган и собрался только отвернуться и зашагать далее. - Спасибо, уважаемый симмер, удачи вам в дороге, - произнес колхозник и приструнил коня. Шарган глянул вслед, хмыкнул и потопал на своих двоих глотать пыль, поднятую ухарем... * * * …Темнело. Ветер едва колыхал длинные волосы Шаргана. Он завывал, то, утихая, то усиливаясь. Желтые листочки летали как будто живые, играя друг с другом в потоках воздуха. Высоко в небе появились очертания двух спутников планеты: Тоор и Гайсон. Шарган шел лесом, даже уже не по обочине, а вдоль дороги на расстоянии одного ята, ибо под ногами творился сущий ад. Огромные булыжники, с корнем вывороченные из земли валялись повсюду, вся дорога была завалена хламом, щепками и другим мусором. Дабы не споткнуться и не расквасить нос об сие безобразие, Шарган сошел с обочины и уже в течение получаса как дурак шагал в траве по колено. Трава, как назло, оказалась репином. Его колючие семена прилипали к ботфортам и после нескольких их очисток, превратились в небрежную грубую ткань, неприятную на ощупь. Похмелье выветрилось и уже не тянуло снова к бутылке. Пора обдумать дальнейшее существование или хотя бы попытку существования. В голову ничего не приходило, все как-то само собой отходило на потом, когда, мол, приду в город. Но Шарган сомневался, думая, что и после прибытия он ничего толкового не придумает. - Дорога в Совет закрыта, - подумал он, - Глава, наверное, уже подписал мне Указ с Древком, а лишаться жизни раньше времени как-то не хотелось бы, тем более всего третий десяток за плечами. Еще можно пожить, повеселиться... хотя последнего надобно значительно поубавить, иначе не долог путь и в алкаши записные превратиться. Итак, как известно, за рысака он не расплатился. Стало быть, к другу являться не стоит, к тому же этот рысак давно носит нового хозяина. Из денег не осталось ни одного мелкаса, не говоря уж об аутерциях. К старым дружкам тоже не надобно. Короче, положение нынче у Шаргана аховое, осталась только родная бабка по отцу, у которой он может погостить некоторое время. К тому времени ветер усиливался, предвещая бурю. Нужно было капитально искать ночлег. "Может сделать шалаш", - промелькнула нелепая мысль. Но Шарган не унывая, продолжил свой путь дальше. Когда на дороге вместо щепок стали валяться добротные полена, да еще срубленные, как видно, топором, он обрадовался первым признакам цивилизации. Через ятов пятьдесят образовалась просека, ведущая куда-то в глубь леса. От нечего делать Шарган потопал вдоль нее. Пройдя с полчина, он среди черных стволов деревьев нашел избушку. Домик был, можно так сказать, с новья. Аккуратно струганные доски, ладно прилаженные друг к другу. Хорошо состряпанная кровля. В окнах присутствовало два стекла, то есть, вероятно, домик был рассчитан на жизнь зимой. Судя по отсутствию каких-либо признаков жизни, Шарган подумал, что избушка пустовала, по-видимому, готовилась к заселению дровосеков и лесорубов. Недолго думая, он поднялся на крыльцо и дернул за дверную ручку. Дверь не подавалась. Шарган почесал в затылке и, разогнавшись, насколько позволяло крыльцо, долбанул, что было сил. Дверь, скрипнув раз, вылетела с петель и грохнулась на пол. Шарган не без удовольствия переступил через порог и по-королевски прошествовал вовнутрь. С обстановкой были определенные проблемы, то есть сесть еще можно было, но вот завалиться и дрыхнуть у него бы не получилось. Просто завалиться было некуда. Сняв из-за спины рюкзак, он поставил на подоконник бутылочку настойки, подаренную ему дедом, и закусь к ней. Дернув три кисеты, Шарган почувствовал подъем настроения и распил всю бутылочку, закусывая вяленым мясом с консервированными овощами. Пища была "дай Боже". Лучшей закуси и не придумаешь. В общем, порядочно захмелев, он прилег в углу, свернулся калачиком на разостланной куртке и, сладостно зевнув, захрапел... ...Проснувшись, едва засветало, Шарган накинул куртку и, на скорую руку позавтракав, вышел на крыльцо. Огляделся на предмет изменения местного пейзажа и не найдя такового продолжил свой путь. Видимо ночью буря была первосортной, ибо к мусору на дороге, который стал уменьшаться, добавились обломанные ветки с крон деревьев. Сырость также присутствовала, наряду с лужами воды. Шаргану вновь пришлось сойти с дороги и шагать по мокрой траве, отчего в скором времени сапоги превратились в тряпку, кое-как держащуюся на ногах. К обеду вроде как подсохло. Шарган убил примерно около тридцати чинов и очень обрадовался, увидев первые усадьбы славного уезда Лабда. Дорога стала шире, уложенная камнем, шла напрямую через город. Раздались крики детей, визги девушек и громкий бас догоняющих их молодых людей, также откуда-то слева послышалась ругань хозяинов семейств, содержавшая в основном из отборнейших матерных слов. В общем обычные лабеддинские будни. Веселый город хлынул своей волной на Шаргана, и хотя тот отсутствовал здесь всего неделю, а соскучиться успел немеренно. Вон там, после поворота направо, если пройти по переулку, свернуть меж стайками и пройти вдоль реки Коли, то это будет самый кратчайший путь к мосту на правый берег. Так Шарган и поступил. Вскоре он уже подходил к будке, стоящий в начале переправы, с комендантом моста. Это был его давний кореш и просто друган. От него можно было узнать самые последние новости и слухи города. Подойдя к окошку, Шарган постучал пару раз. Раздалось кряхтенье, стук и недовольное ворчание, мол, кого черт ноги принес. - Проходите симмер и симмеритта, - послышался голос коменданта, - проход свободный уже три месяца, неужто каждый раз надо напоминать. - Открывай Явол, - ответил Шарган, - друзей не принято отказом принимать. Окошко открылось, и в него высунулась заспанная физиономия. Увидев Шаргана, глаза у физиономии округлились, окошко с треском закрылось, а с другой стороны будки вылетел комендант с криком: - Идиот, какого рожна стоишь, - слюни Явола разлетались на триста шестьдесят градусов вокруг, - а ну быстрей заходи. Шарган махнул рукой и моментально очутился в будке, сидя на небольшой скамейке и потягивая казенный отвар гримли. Явол, успокоившись и тоже присев на топчан напротив, начал свое повествование: - Ну, ты даешь Шара, не ожидал, чуть не подставил меня. Ты знаешь, что на тебя охотятся все валары города, как только они тебя не заметили? - А то сам не знаешь, - отвечал Шарган, - в этом городе один минус, а для кого-то, вроде меня, и плюс - на берегу реки никто не ходит, ну почти никто, кроме баб, стирающих белье, да малышат, купающихся в воде. - А ну да! Твои любимые тропки, чтобы по ночам скрыться от валаров, кстати, о них. Ты знаешь, что на тебя издали Указ с Древком, так что при поимки тебя ждет плаха... - Не ждет, руки коротки больно, я так думаю, всю эту волынку закрутил наш любимый и справедливый Глава. - А то кто же. Ясен корень что он. А знаешь, какое обвинение: тайное хищение средств из городской казны. - Да, конечно, сроду не пахал в государственной системе и вот те, на те. Ну а что еще нового? Вот сейчас Явол действительно занервничал, пытаясь растянуть слова, произнес следующую фразу: - Знаешь Тарлума Агон Сета... - Ну, - ничего еще не заподозрив, сказал Шарган. - Мне всегда не нравилась ваша дружба... в общем, после утверждения Указа он пришел в Совет и сказал, что за приличную плату разыщет тебя. И Совет дал ему деньги. Знаешь сколько? Пока дали только аванс - семнадцать тысяч аутерций. Откуда только такие деньги у Совета ума не приложу... что с тобой Шарган... - Паскуда, тварь кочерыжья, бивень недоделанный, ну я его... - Да подожди ты, не это главное. - Что еще ты можешь сказать мне? - А то, что все это липа. - В смысле? - не поняв Явола, спросил Шарган. - То, что Тарлум ищет тебя, ты же сам знаешь этого растреклятого волка. Он взял аванс, а сам улетучился и также как ты находится в данное время в подполье. Понял! Хх-а, а ты уже расстроился. - Ну ты даешь, - восхищаясь уловкой Тарлума произнес Шарган, - ну голова у нашего Тарика, ну дает. - Конечно, дурной пример заразителен, - сказал Явол, довольный произведенным эффектом, - после твоего побега весь город ржал над Советом. Глава просто был в ярости. Он готов был дать деньги любому,кто станет на тебя охотиться. - Самое удивительное это то, что я не собирался никого обманывать. Я зашел отметить новое дело в таверну "Белая парусина", а очнулся без денег и лошади в деревеньке Харкон, что к сатру отсюда. - Да ладно! А, кстати, где ты собираешься скрываться? Твои дружки на тебя шибко осерчали, из-за исчезновения. Мол, денег хапнул, а долги не раздал. - Хочу у бабки своей остаться пока... - С ума сошел, там же везде валары, оставайся у меня, посидим, выпьем чуток, а под покровом ночи ко мне на хату. - Ну хорошо, будь по-твоему. - Вот и отлично. Я, короче, временно испарюсь, а ты сиди. На стук посылай всех, сам знаешь куда. Явол вылетел их будки, запер ее снаружи, и полетел куда-то прочь. Вот так. Пока жизнь фартит, и везенье не исчезло, к вечеру надо придумать что-нибудь дельное. * * * Не обольщен я Гимнами герою, Не трепещу Кровопроводом жил. Я счастлив тем, Что сумрачной порою Одними чувствами Я с ним дышал И жил. Шарган яро орал надрывая глотку, с силой вдаривал по струнам венелоса. Алкоголь долбил по мозгам, вокруг смеялись (вернее ржали как лошади) девушки, а остальные его дружки поддерживали его криками "Давай Шара, зажги". И Шарган зажигал. Струны опять попадали под жесткие пальцы, и глотка вновь заорала: Он в разуме, Отваги полный, Лишь только прилегал К рулю, Чтобы об мыс Дробились волны, Простор давая Кораблю. Настойка и пиво лились рекой, наполняя новые бокалы, тут же выпивались и наполнялись заново. Шарган бросил венелос и, покачиваясь, встал. Взял бокал в руку, глотнул и с торжественным видом стал произносить речь: - Ти-ихо, ща речь толкать буду. Друзья сегодня мы отмечаем наше, так сказать, коллективное обдуривание Совета. Если честно, то я давно хотел это сделать, но не подумал, что может так все выйти. Я поздравляю и пью за тебя Тарик, вставай Тарлум, скажи пару слов... Тарлум вылез из обьятий разнежевшийся девушки, слегка пошатнулся, налил в бокал и проговорил: - Не стоит, право же. Но если начали, то пейте братцы, нам не жалко. Семнадцать тыщ аутерций, это тебе не два мелкаса за переход через мост. Можно здраво жить... Пирушка продолжалась дальше и длилась без остановки всю ночь. Только изредка кто-нибудь с особой противоположного пола переместится в соседнюю комнату, а затем вернется обратно. Тарлум ходил так пару раз и, Шарган не отставал, соответственно. Старые друзья повстречались вновь и решили вместе идти туда, куда хотел отправить Шаргана Глава Совета, а путь был неблизкий...