Рождение Декабря Зашлепала пятками по самому острому снегу, Улыбкой в три зуба плевала на радости тех, Кто был под уздой и замыливал в пену Себя и своих жеребяток – детей. По снежной дали, засыпая от будней, Кто-то лил по пустыни гипнотический свет - То ветер, то буря, то дух новолунный Сжигал чудоносно убогость плацент. Ища злого волка, я с силою старой Ругалась, кляла, горевала и всех… Слала по конечной, в петлице утянутой. Сигнально топился удушенный смех. Точили ножи канцелярские крысы, Целуя мои отраставшие связи, Я в ужасе билась об иконные ризы… Но век уже сбыл православные мази. Порой, подгоняя постылую славность, Я близ револьвера ложилась уснуть, Хоть что прибавляло толчок – самозванность, Искусственность линий, искусственный друг. Мне было так грустно в уютной пещере Игрушечным днем бормотала диктант. Решилась и слезла с родной карусели - Опущенность линий и мертвый дискант. С барсетками. Сумками. И прочим балластом Осталась я ждать поездов до тюрьмы. Но видимо здесь быть изгоем напрасно: Подумала я и застегнула мосты. Тем дольше и гаже плыли сомненья, Унося светлой памяти божьи искры… Я вскрыла багаж моего долголетья Не верилось долго, но там были Вы. Вы были воспеты. Но умирать было рано И нужный быт лестниц взывал о себе, Ступень за ступенью, аллегро, анданте. Как висли темп - паузы в чугунном замке. Время дичало, а я вдруг старела. От чего, почему? Для чего и зачем? Но жизнь незаметно в трюмо убирала Моих не рожденных, убогих детей. Я стучала по крышке калеки-рояля, Не знавшего звуков и пальцев других, Моих не дождавшись, он умер нарядным, А может и просто по-детски нагим. Не застав его смерти – я была у знакомых – Не долго скорбела по честности лиг, Решила, что вырасту и в новых районах Смогу прикупить отличнейших книг. Крутились секунды, тянулись столетья. Жила чем? Не помню, но чем-то жила… И даже росла под эгидой взросленья, Довольно глядела во все зеркала. Добрела как тесто умелой хозяйки, Полнела от знаний и суточных доз. Шея крутилась, и верилось сладко В любовь и хороший астропрогноз. Сменялись ученья. Текли в частых паузах На уличных сценах живые ручьи… А я не бежала, но капала кляузы На странно - печально - знакомые сны. Да, умирала я смертью добротной… Мне верилось все в устроение книг. Я глухо смеялась у двери загробной: Ошибочка вышла, товарищ finite. В ответ были стуки, промерзшие вздохи. Сентябрь влез нагло в закрытую дверь, А что было делать? Я с силою тонких Умылась и вновь залепила в ней щель. И так, постоянно борясь с новолунием Я вдруг потянулась к окну из монет: По снежной дали, засыпая от будней, Кто-то лил по пустыни гипнотический свет. Я тронула пальцем прозрачную воду. Она была новой, из чистого дна. Вкусила знакомую дрельную ноту И тронулись льды отступленья. Зима. Ноябрь позировал мне на альбомы, Я жутко стеснялась, краснела в углы. И ветер мне рявкнул: ну, будем знакомы. Я помню, как плакали первые дни… Не выдержав скачки, состаренный конь Упал на дорогу, политою маслом. Я поскользнулась и Сердце как топь Не билось, не билось и вовсе угасло… всуе тронутая смерть легла на плечи Я не ждала - и потому хлебнула рок Но та, что виделась кончина, уж далече Для новых новые слова готовь. Я не заметила, но старой больше нет. Она слегла на древнем парапете… Со мной гуляла по лугам в рассвет Малютка рыжая на бело-сизом Свете. Зима отчаянно смахнула слезы, Качая колыбель седьмого бытия, Я радостно вкушала грезы Неся к ручью всю Новую себя. Творчество. Сердце не ждало, но надеялось: Ключи и замки ушли в соседнюю комнату. А как быстро печаль развеялась: Вагоны сцепились и полетели в чертовскую сторону. Там под звук клавесина форма бережно чертит окружности Давно не исправным циркулем. Там под хруст апельсина метр робко ютится в наружности, Равно как и в смысле сомнительном. В сомнительном смысле плывут огалделые рифмы, Слова со словами устроили дикую свалку. С эстетским приветом летят из Парижу нимфы, Мысли мои и идеи в развалку. Но лишь наитием ведомое стремленье Способно вывести из фальши и тоски. Тогда, под бешеным магнитным вдохновеньем Вдруг создадутся первые стихи. Блистать они не будут совершенством, Они лишь часть меня. Останутся чернильным манифестом, …угасшим до следующего дня. Осень седьмого года Улица Идя по улице, я думаю о жизни. Идя по улице, я думаю о дне, Что крепко-накрепко теперь С другим в узле. Идя по улице, я с мыслями на равных. Идя по улице, не замедляю шаг И мысли на асфальтной глади Вдруг отзовутся словом на устах. Идя по улице, устало провожаю лица. Идя по улице, не изменю маршрут. Я лишь условий единица, Они отмерят мной свой путь. Сентябрь *** Незащищенность мысли Облеку в туманные строки, Чтоб душу пронзили Мимолетные, нежные вздохи. Вздыхать и жить, и жить… Согласно предписаньям неба: За все века не умолить Однажды данного завета. Мне не ломать устоев И вряд ли придется творить. Я не умею строить. Я не умею жить... В пределах строгой вечности Насладиться уютом постели, Не поднять головы, Не из страха потери… 26 Ноября, 2007 Невыразимому в подарок Молчаньем заклинает заклинатель слов Мои уста. Молчу… Остались лишь остатки тайных снов, Поют во мне. Не сплю. Невыразимому в подарок лица, Что скажут обо мне так много ничего. И Богом озаренным птицам Ниспосланы крылья давно. Их светлость души воскрешает, Их святость и боль за спиной. Я знаю. Я им преклоняюсь. Но с поднятой вверх головой. Невыразимому в подарок муза, Что не стучалась и не являлась в дом. Любимица птиц и обуза. А мне же лишь ветер знаком. Я ветру трепетно рада. Я с ним одолела покой. Штиль бессердечней заката. Затишье жесточе богов. Невыразимому в подарок мысли, Что разбегаются мелким дождем. Я ловлю их неловким ситом И прошу остаться со мной. Молчаньем заклинает заклинатель слов Мои уста. Молчу… Остались лишь остатки тайных снов, Поют во мне. Не сплю. Ноябрьский ветер Дрогнуло пламя свечи, По стене побежали тени: Сквозь туманные лица светил Рвется зимний ноябрьский ветер. Потеряна звездная карта, И месяцы слиты в одно. Прозрачной рукой прорываю В немецком стиле окно. Шагом мелким и кротким Измеряю начало пути. Словом нежным и сонным Рву любые стремления уйти. Ноябрь - декабрь *** Жжется морозом молодое лицо. Тысячи пощечин связались в кольца, Я жизнь проверяла на количество Бога И истина не замедлила не появиться. Движения моих отживших пальцев Были скованы грубостью жизни И щеки, цвета распущенных маков Заставляли прохожих катиться со смеху.. Троллейбусные усы сплелись в колосья – Снег ложился на прах весны. Упрямым лбом разбивала зимние рамы, За пазухой грела томящие сны. Ноябрь Сакура Замороженный клен как японская сакура, Падает тень на немые снега. Блеск фонарей, разукрашенных наскоро, Видел, как в сердце теплеет зима… Пленный Восток не угроза старенью: Иней по коже застыл и молчит. Бледные губы уходят в забвенье, С треском искрится последний мотив. Стелятся нервы по уличной плитке, Бродяги зажаты в дворцовых углах. Месяц и иней играют на скрипке, Вторит им жизнь на турецких туфлях. Чую как в воздухе веет изменой: Предчувствие терпких и суженных глаз. Но не Себя я здесь вижу заменой – Я в биту кидаю недвижную масть. Стук Живешь и чуешь бес...покойный стук. И маешься неделями угадывая, откуда, Потом прижмешься к стенке – отзвук Так отобьется сердце и мое, покуда Вижу как в пелене: огромное и красное Могучее, способное звучать органом поднебесных, Способное увидеть даже сквозь деревья Мою печать. Мои показания… и побочный эффект. 15 декабря 2007 Scream Крик! Удар об стену! Я Упала бы наземь, в экстазе ловя слова, Оно несчастное испещрено ранами. Я Рада! Что могу! Я чистыми кончиками нервов Смогу коснуться каждого покинутого форта, По телу юному, но такому гибкому бежит Волна, сливается с немыми содроганиями плеч. И земля и небо смогут найти ключи, Только ключи нужны… Мне! испить все чаши, подаренные и отнятые. блуждать в танце первобытных элизиумов. Мне литься по стенам, по полу сладчайшим вином, И алой, но чистой водой. Припасть к твоим коленям! Поцеловать тебя в сердце и Умереть тут же, сейчас же! за одно! мгновенье! Ты только знай, что есть и я, и я – познанье. Ты только доживи, во мне посей тревогу Такую милую и отрубающую руки, убивающую всякую причину тебя не видеть. Я выдержу твои мученья, твою огромную тоску, ты Видишь - я способный ученик. Я и ангел и черт, я буду спасеньем и палачом! Просто за Спасибо! Сожжем костром, зальем вином и кровью. Мы с тобой ведь половины или как? Мне погубить войной так просто … могу поцеловать – Добавить минуточку мучения. Имей в виду – всегда оставлю за секретом, Я не могу бесхитростно жить. Сойдешь с ума 5 раз. Я, конечно, сойду – больше. И Выть могу. Под окном или за. А потом вернусь с патокой. С горьким медом и сладкими черешнями. Побуду юной и трогательной пастушкой. Крестьянкой? Спокойно.… Уйду за поворот, только если цыганом будешь. Будь, будь… Но мои глаза остывают так быстро………тоскливо и равнодушно. Но ты всегда можешь чиркнуть спичкой или просто приподнять брови. 14 декабря 2007 Циклоном Кудрявилась жизнь из под толстого грязного снега, Смеялась - лепила паршивеньких баб… А сейчас мой циклон полюсами сребристого смеха Облетает весь шар. Пролетает моря, далекие и близкие страны. Мой Бог, помоги ему на пути. Мое сердце дышит по ритмам и тактам, По совести и по любви. 17 декабря 23:24 Трехчасовой экзерсис М.М. …Что, не имея мудрости В запасе жизни, Ты и нашел меня по нудности И вере в старинные рассказы. А нежности так и не вышло. Мешая снег лапами И угловатыми плечами, как же тебе знаками объяснить мои печали? И знал ли ты их вообще? Как черт дернул Тебе открыться. Как ангел тронул Твои все лица. Да и это было бы неплохо, Вот только не связаны чертом и Богом. мы. Да, жизнь – игра, Но переиграли в дружбу, Сломалась вдруг нога У самой светлой лучшей Цели – не терять. Как сказано, как поделено: Наотмашь и сопливо. Душа твоя не потеряна, Ведь на карте все веется нива Твоей невероятной честности И искренности. Да, быть может без любви, И даже без слов трепещущих В сомненьях дикой лжи Посеял лучшее дней грядущих. Ну, сложно, сложно И не факт, что правильно Остаться на берегах Взаимной наглости хладности, бранности… Валить как столб Моменты взаимной признательности. Ты убежишь. А я утеку. К порогу чьего-то дома. Да ты и не вспомнишь, и я не спрошу, Что в этом было такого. Судьба искрометно Шутила, сгибая хребты Моей личной неприкаянности. И тут появился ты, А я умерла от зависти. Ты был как пощечина, Предмет скорбной шутки Пустынного оазиса… На недели раньше, на месяца сроков, Ты знал суету и предвидел дуэль. Так совершенно подвел все итоги, Что мне не хотелось тебя жалеть. Я так мала. Ты так далек, но близок. Не получилось! К черту попытки вернуть восвояси Проигранный бой за большую любовь. Мне не забыть, а тебе не покинуть Оставленный нами дом. Головой об стену бились не раз, принимая одни повторы, или остановки, как угодно. В тупике - Вот где мы были и где расстались. Но через ограды и стены Я не пыталась. и за это стыдно. Не жалость, а любовь. Не ирония, а ласка. Не скука, а печаль по сну… Не связаны, а могли бы. Целую руки твои и плачу. В знак поздней были, В честь взаимной утраты, Во славу твоей упорности и силы, Моей дурацкой схожести с тобой. Все мои чувства плывут По этим стихам и строкам. Я знаю, никто не поймет, А ты может, сможешь. Тебе мой подарок Под закат уходящего года. Тебе мой салют. И прощай – Ненавистное слово. Сердце не стукнет, ему и не надо. Рука не обнимет сегодня. Ты прав, время у нас с тобой общее на двоих. Потому – провожаю. Нас горизонты скроют, А годы сведут. Тебе - на память оставлю свои сигареты, Потому что тобою подарены! Ничего не прошу. Ничего не жду. Надеяться право осталось. Тебе протяну свою руку – Вторую в карман и дальше по странам. Дорожу тобой, а потому я покину. Ты в сердце моем портретом любимым. Спасибо… *** Серый дом. Красная плитка. Улыбка. Я смотрю нас снег старинными часами И разрезы глаз приоткрыты – Открытая вечность. Беспечность. Отразилась на нежном И утонула в снежном… Красиво… 20 декабря Добропорядочный домик Скрипичные пальцы. Холодные руки. Но солнце. Декабрь и нервы упруги. Желание писать… Я дам свободу пьяной ручке. Чрез пару лет. Сквозь синий бред Я в меченой несчастно кучке Вдруг отыщу печально-бережный сонет. А впрочем, все пустое… Пеленаю в бумагу, Собираю в отраву Буквенную ораву В награду Мне. И хоть пока не вижу пустоты Сквозь Цельсия холодные равнины. Я счастье экономлю немоты, Что выкрадет однажды лиры. Мне трудно отправлять в конверты Парижские усердья простоты. Я стану отводить советы В разряд убийственной мечты. …и просто капать на листок слова, от моего шального беспредела высшей, разворачивая вкривь и вкось дрова добропорядочного домика без крыши. 28 декабря Бледность Глаза поблекли под восходом, Кривя во сне цикличный круг. Не разорвать, не тронуть всходом Моих несбывшихся порук. На завтрак тайны и надежды, Сигналы, знаки немоты… Не утонуть в слиянье нежном- Не поперечные мольбы. 20-е Учителю Пулевое ранение в шею. Не повернется теперь Голова…но Засипят скоро жилы, И я буду вновь такова, Как всегда такова, По себе такова! Смотрю кротким взглядом На вышитый смог, И радею за силу и слабость За меру и сладость За горечь и младость, За много чего еще. Пулевое ранение метко, Мой мозг соберу с дороги И поплетусь я волшебно К океану делать уроки. Крутясь в кругосветной планете Мне страшно сидеть на дивной. Сойду из стакана фрэша Отбирать гречиху от проса, Крупицы под ногти забились. С тоской у любимой дороги Я законно остановилась… Вздохнула. И делаю ноги! Пулевое ранение в шею. Не повернется теперь Голова…но Засипят скоро жилы, И я буду вновь такова, Как всегда такова, По себе такова! Развороченные дни Алым цветом застывают Развороченные дни Тем же летом зацветают Несговорчивые льды. Посмотри в паленый ворох Не проигранной борьбы Как не видеть тот же норов Разукрашенной игры? Завязать глаза как старец И идти, поправ клюку Или света не потратив Разгоняться на ходу? Просидев в полночной стуже, Утром выйти на балкон, И страдать в привычной луже Всех гостей встречая в лоб? Алым цветом застывают Развороченные дни Тем же летом зацветают Несговорчивые льды. Я травлю сомненья плоти, Но не лезу на капкан. Мне не ясны все вопросы, раз ответ на них не дан. Черноокой балериной Прохожу сквозь близкий свет и ловлю в моменты влитой Грусти траурный привет. И ликуя в каждой соте Раздражительное «Да!» Посмотрю на ветхость сосен, не спустившись из окна. Разобью вконец тревогу, К черту бросив все кнуты. Обратив себя в берлогу неисчерпанной мечты! Алым цветом застывают Развороченные дни Тем же летом зацветают Несговорчивые льды. 29 декабря Сидеть на принесенном льду И почему так беспримерно счастливо Кладу плечо на ветхий трафарет? да потому что я захвачена круженьем разукрашенных планет. я нервы растянула на веревке, чтоб осушить дрейфующее дно и разлилась в угарной сизой топке как пена исчезает в день за год в безмерно близком океане… мое лицо ты видишь в очертаньях весен, ведь я так терпко и таинственно люблю. А время мне в дары приносит все то, что непременно скажется в плену моих несытых строчек… я просила так пронзительно и рьяно свободу пары невесомых крыл, Что чувствую, как дышит пьяно вселенной драмы голубой мотив. Мне свежо и молодо сидеть на принесенном льду. 30 декабря Качели Она качается… На самодельной и каленой ленте Она кончается… как воздух на разбитой флейте. Жизнь, похожая на стих, А не стих, похожий на жизнь. Актуально в этом сезоне Светофорные кольца засияют на Невском В следующем лете Встречаемся на мостах. Я в парадной серой рясе, ты в фарфоровых замках Беремся за руки и лишь две исходные дороги: Лечу по северной площади, плывешь на молочных дровнях. Добрый год, тебе Господин, добрый год! Она качается … Полет ее излишне траекторен, Вперед, назад, вперед, назад. Мне важен диаметр ее историй, Что мне расскажет жизнь, придав Разностороннего ускорения. Весеннее танго развинтит серьезное амплуа А потом добавит крепчайшего терпкого коньяка В не ждавшие измены нервы. Подмены не произойдет. Но грянет соль в крови, и рассекут слезы в тени Расколотой как ореха боли. Уксусным ветром разобщит счастья лоскуты как молью Съеденные выкраденные ночи. она качается… и кончается… разом. Махом в ветровой своей основе кладет исписанные бланки в паспорта. Но полетать бы в несвязно сизом тоне Над вязью трехстороннего угла. Хотя бы в эру равнозакрытых глаз… 1 января