Нестерпимо-гнетущий, немыслимый зной - Вечный ужас просторов саванны, Распалился, придя самой ранней весной В заповедную зону Ботсваны. Превратились в канавы былые ручьи, Обмелели, засохли озёра. Не сулили дождя по утрам и в ночи Облака перьевые – позёры. Молодой лев, лишь ночью возглавивший прайд, На рассвете повёл всех на запад. Патриарх оставался, он в схватке вчера Проиграл. Кровь сочилась из лапы. Под засохшей акацией, часто дыша, Он лежал и зализывал рану. Грива в клочьях, грудь, спину покрыла парша. Лев от голода был, словно пьяный. Он ждал смерти, спокойно смотря на закат, Сочно-алый, необыкновенный. Сон накрыл пеленою болезненный взгляд. Лев уснул. Вечер. Выли гиены. Вой, похожий на хохот, звучал всё сильней, Приближалась пятнистая стая. Тьма сгущалась, и стала гор дальних темней. Лев очнулся, на лапы привстал он. Вдруг сквозь тьму он увидел свирепый оскал, И ещё, и ещё – слева, справа. Сердце вновь защемило, как будто в тисках, Не от страха – был смелого нрава Старый лев – в лапах слабость пока превозмочь Было трудно, но боль отступила. Грозный рык пробуравил звенящую ночь. Жажда крови прибавила силы. Как лавина набросилась стая гиен На царя африканской саванны. Первый – мощный самец, тут же был убиен, И лежал в стороне бездыханно. Боль пронзила бедро задней лапы, иглой. Развернувшись, ударил наотмашь, Завертелся второй нападавший – юлой, И завыл хохотливо-истошно. Лев крутился в пылу жаркой схватки и бил, Бил, и бил по врагам в обе лапы. Львиный рёв пыл пятнистых гиен охладил. …Визг калек, глоток порванных храпы… Бой закончен победой. Отходят враги. Лунный свет. И пятнистые трупы. Сердце вновь защемило до судороги, Ныли раны противно и тупо. Обессиленный лев набок резко упал, Попытался подняться, и снова, Снова падал без сил. Пот солёный щипал Нос, глаза. Звёзды с неба ночного Ниспадали, сгорая, и не долетев До земли поостывшей саванны. Умирал патриарх, царь зверей - старый лев, Не пытаясь зализывать раны…