Жил пророк где-то на Дерибасовской, Водку пил, да по бабам похаживал. Да не так ходил - честно, ухаживал, Но профан он видать в части бабсовской. А народ у нас всё ж любознателен, Хоть и морду набили с острасткою, Всё же шли с пузырём, да с опаскою, Чтоб узнать, чем он так знаменателен. По началу ведь все с недоверием: «Эка невидаль эти пророчества!» Но со временем мантикотворчество Обросло некоим суеверием. То обрадует скорой зарплатою, То предскажет утехи любовные, Словом, люди несли свои кровные, За блаженного этого ратуя. Время шло и толпа возжелателей Всё росла, и приём стал по записи. И в подъезде сакральные надписи Пополнялись когортой писателей. «Здесь был Вася» и прочие хроники Раздражали соседей по лестнице. Те, мечтая, когда ж он повесится, Наложили табу на поклонников. Только он не забился в истерике, А направил стопы в телевиденье, Это, типа, мол, новое виденье, Тайны, мистика и эзотерика. И тогда по каналу центральному Стал вещать он народу по пятницам. Бывший бабник, провидец и пьяница Стал профессором мира астрального. Тут закончить рассказ не мешало бы, Каждый смог бы добиться не меньшего, Но однажды, какого-то лешего, Вдруг посыпались тоннами жалобы. Чтоб не кончилось дело шумихою, Все для виду немного поохали, Наградили пророка пороками, И программу прикрыли по-тихому. Словом, как-то не по-человечески Проводили без песен, без почестей. И сбылось наконец-то пророчество: Не видать нам пророков в отечестве…