И снова разноцветные стеклышки-осколки ёлочной игрушки. На вечеринки собиралось очень много народу: мамина тётя Лена – ветеран войны, носившая вместо броши на черном платье медаль «За отвагу» и её муж – дядя Костя, главный озеленитель города Москвы, который без конца хвастался, как красиво цветут яблони на Воробьевых горах; племянник мамы Леры – полковник дядя Витя с женой Татьяной – имевшей докторскую степень по микробиологии в МГУ, и их сыном – будущим консулом России в Чили. Помню домашние концерты: папа Женя играл на кларнете, Гендель на трубе, папа Маноль пел «Голубку» по-испански (у него был очень сильный голос), а после на русском, вместе с мамой Лерой: «Ой, Самара, городок, неспокойная я, успокой ты меня!» А потом, устав от пения, дед Маноль и дед Яша неизменно спорили о политике и христианстве. Дед Яша был против коммунистического движения, а дед Маноль – «за!» Я сижу и слушаю, как папа Маноль доказывает Якову «о вреде попов». «Когда мне было меньше семи лет, я носил короткие штанишки до колен. Такие штанишки носят все мальчики в Испании до школы. Чем старше класс, тем длиннее брючины». Представляю деда: худой, щуплый пацан из нашего двора, в обрезанных штанах. Девчонки смеялись бы над ним! «Меня поймал поп, когда я воровал соседские мандарины. Отвел в церковь и поставил голыми коленками на горох», – продолжает дедушка. «Ничего себе», – думаю я. Страшный толстый поп, с длинной бородой и в черной рясе, склонился над моим маленьким папой и, сверкая глазами, грозно ревел, размахивая вымоченными розгами: «Негодяй! Ты, почему зелёные яблоки воруешь?!» «Маму Марию позвали соседи: «Твоего Мануеля Хесуса наш падре Игнасио на горох поставил». Мария влетела в костёл. Увидела меня и сказала: «Ты чего Игнасио, совсем озверел?! Хесус больше в твою Воскресную школу не придёт!» -- и дала падре пощёчину. И это несмотря на то, что сама была верующей, и ходила каждое воскресное утро в церковь». «Папа Маноль правильно делает, что он против попов», – думаю я. И вместе с ним смеюсь над дедушкой Яшей. – Ну вот, воспитали безбожницу, – сокрушается дед Яша, махнув рукой. Сам дед Яков знал иврит, но об этом я догадалась только, после его смерти, когда нашла среди оставшихся вещей Сидур, с дарственной надписью его мамы Рейзи. Оба моих деда спорили так долго и шумно, что баба Груша каждый раз охала и причитала: «Хорошо, что муж мой Иван и прабабка Рейзя с Ароном не дожили» и качала головой. Ей уже тогда было около ста лет. вся повесть тут: http://kotlet.net/article.php?story=20080603091004293 и в газете...начепятали за так(ПРИСКАЗКА ЛИСТИКОВУ И РОМКЕ О СПОРЕ В ЧАТЕ В ПРОШЛОМ ГОДУ ПРО ЗА ТАК :shock: )