Факты против и факты за Нас учили на журфаке, что мы должны писать вещи, нацеленные на результативность. Автор, публикующийся в Самиздате, может позволить себе творить «нетленки» с расчетом, что когда-нибудь их заметят издательства и заключат выгодный договор с писателем. У журналистов нет роскоши самовыражения. Мы, трудяги, должны уметь составлять понимаемые и популярные тексты, обладающие некоей прозрачностью. То есть когда обыкновенный читатель, заполучив газету или журнал, скользит взглядом по буквам, не напрягается, но движимый увлекательным сюжетом или острой темой, прочитывает статью до конца. В общем-то, нам не важно, задумался ли читатель после прочтения нашего опуса, разволновался, возмутился или остался равнодушным. Нам важно, что читатель привыкает к имени журналиста или названию издания, а значит, интересуется и покупает. Конечно, мы работаем на то СМИ, которое платит нам зарплату, и подчиняемся главным требованиям издания: производим актуальные и оперативные материалы. После долгих лет низкооплачиваемой работы я получила должность штатного корреспондента в женском глянцевом журнале. Моя задача – писать о женщинах и для женщин. Мой сокурсник по МГУ, мужчина среднего возраста, конъюнктурщик, но постоянно страдающий от безденежья, завидует: «Тебе проще, чем мне, переводчику-фрилансеру, ты женщина и можешь писать о себе. Меняй только имена, антураж, а контент не надо придумывать и далеко за ним ездить, он всегда при тебе». Я в душе презираю Славку, карьериста-неудачника, отвечаю язвительно: «Да, у меня цель – социальное ориентирование, но не исключена опасность дезориентации моих читательниц. Я должна уменьшить количество вреда, который может нанести мой ангажированный материал». Славка презрительно отмахивался: «Ах, оставь свою женскую логику! Какой может быть вред от парфюмерии, диет и мечтаний о принце?» Тут уж я возражала в полную силу: « Я не могу сказать, что мыло «Банное» или «Семейное», которым пользовались наши родители, намного безвреднее и приятнее, чем «Фристайл» или «XXL», потому что мы размещаем рекламу этой продукции. Но я стараюсь найти такую форму изложения материала, чтобы не так сильно искажать действительность и по возможности не врать». Слава ухмылялся: «Да ты прирожденная журналистка, у тебя есть чутье на новость! Но ведь это надо умудриться – подать старый факт как самую свежую новость. Ты еще напиши, что иностранные компании, производящие жидкое мыло, купили патент у наших мыловарен, которые выпускали вагонами мыло «Банное». Разве ты не знаешь, что кроме этого мыла в СССР не было никакого другого?» Я не уставала спорить: «Неправда! У нас было мыло для мытья головы «Яичное», для рук «Семейное», для тела «Банное». Для лица при нормальной коже мыло «Шипр» (не путать с одеколоном), «Эллада», «Камелия», «Магнолия», «Ленинград», «Русалка». Уж я не говорю про такие супермыла как «Детское», «Вазелиновое», «Спермацетовое». Скажи мне, Славка, куда все это делось? Почему мы закупаем иностранную химию, бездушную и даже малопенящуюся?» Славка смеялся по поводу моего словоупотребления – как можно назвать мыло «бездушным», но возражать не хотел. У него в разговоре со мной один аргумент: «Что с нее взять – женская логика!» Мой друг был прав в одном: журналист должен уметь подавать не просто информацию, а новость. Я помню слова преподавательницы с журфака, прошедшей старую школу ИТАР-ТАСС о том, что радиовойны в советское время шли с помощью новостей. Умело отшлифованный факт становился новостью, которая стреляла, как настоящее оружие. Нас учили в университете, что факт отображенный – это уже литература. А литература работала на войне, на нее была надета маска пропаганды. Противника облучали новостями. Одна фраза «ТАСС уполномочен заявить» обладала энергией, захватывающей внимание слушателей. Информация передавалась строго по закону жанра: новости были оперативны, компактны, емки и завершены. Отсюда возникала иллюзия объективности. В гламурном журнале я пишу новости совсем не так. Женщинам не нужна суровая правда жизни, атмосфера войны и борьбы противопоказана в издании для незабудок. История гламурных журналов восходит к тем временам, когда фабричные девушки находили отдушину в красивых журналах с картинками. Кажется, первый такой гламурчик появился в Англии и назывался он «Незабудка». Для девушек-незабудок главное – мечтать с такой силой воли, чтобы мечты воплотились. Когда думаешь все время об одном и том же, вокруг создается особая аура, которая, возможно, и воплощается в действительности. Мечты сбываются! Незнаю, милая Незнаю! Краса пленительна твоя: Незнаю я предпочитаю Всем тем, которых знаю я. Озорное стихотворение Боратынского натолкнуло меня на открытие другого ракурса восприятия жизни незабудками. Женщины, которые мечтают, не хотят знать своей судьбы. Они вообще не хотят много знать. Им уютнее в своем мире. Этот мир совсем не так прост, как может показаться на первый взгляд. Это мир безудержной фантазии. Пульсирующее воображение незабудок доходит до абсурда или вполне литературной небывальщины. Женщины любят писать по мотивам прочитанного. Они прелестные пересмешницы. Я получаю много писем от незабудок с просьбой опубликовать в гламурном журнале их произведения. Например, одна сказочница забросала меня такими текстиками. Самочкам глухаря нескучно друг с другом ...Едет купец за море, торговать, спрашивает дочек: "Каких гостинцев привезти вам, родимые?" - Мне жемчуга-яхонты, чтобы видели женихи завидные, что не к нищей сватаются, - молвит старшая. - А мне румян-притираний заморских драгоценных, каких тут сроду не нюхали! - просит средняя. - А мне - чудище лесное для утех плотских, - явственно выговаривает младшенькая. - Пожалей мои седины, доченька ненаглядная, что молва людская понесет?! - Хорошо, пойдем длинным путем. Привези ты мне, батюшка, цветочек аленький... Это присказка. А вот и сама история, происшедшая со мной этой весной, когда я отдыхала в Юрмале. Однажды на обочине я увидела двух лесных птиц, скорее всего самок глухаря. Я не очень представляю, как выглядит глухарь, никогда не встречала в лесу эту птицу. Но знаю, что если самец ярко окрашен и похож на домашнего индюка, то самка напоминает курицу с окраской более скромной: коричневой в крапинку. Птицы не испугались меня. Я ехала на велосипеде по проселочной дороге на пляж. Одна птица прыгала на другую. Они не дрались, не было следов крови, пуха и перьев на траве. Курочки-глухарки были поглощены друг другом. Я ухмыльнулась: весной все влюбляются, даже существа одного пола. Наверное, это происходит из-за солнечной активности. Благодаря солнцу набухают почки и распускаются нежные зеленые листочки. Когда печет солнце, работают все киоски с мороженым. Вот и сейчас: много солнца, пахнет морем. Оно большое и холодное. На него приятно смотреть и есть в это время мороженое – черничное или малиновое, с кусочками шоколада и изюмом. Весной никто не купается. Вода ледяная, рыбы спрятались на дне, там теплее. Если купить мороженое из лакрицы, то есть корня солодки, блестящее и черное, и лечь на резиновый матрас, то можно представить, что плывешь по морю. Когда во рту ледяное мороженое, вода не кажется холодной. Лежать на матрасе и греться на солнце очень приятно. Так приятно, что когда мороженое кончится, голова склоняется на резиновый валик, и начинаются всякие небылицы… Было у моей бабки большое стадо коров. Раз рано утром выпустила она коров за околицу, а сама спокойно вернулась домой. Так она делала каждое лето, коровы сами возвращались домой к вечерней дойке. А на этот раз они не вернулись. Долго бабка ждала, но не дождалась. Кинулась на пастбище – нет коров. Посмотрела туда, сюда, поискала кругом – не видать. Что тут делать? Подошла к частоколу за деревней. Так осерчала старушка, что вырвала кол из земли. Влезла на него, осмотрела соседский луг – нет и там ее стада. Спрыгнула на землю, побежала за бидоном, притащила его к околице, взобралась на крышку, смотрела, смотрела, опять ничего не видать. Тогда отчаялась бабка, ворвалась на мясобойню, выхватила у мясника нож, опять побежала к пастбищу. Воткнула нож в землю, встала на его рукоятку, смотрит вдаль – все напрасно, пропало стадо! Побежала бабка к сапожнику, отобрала шило, вернулась к околице. Воткнула в черенок ножа шило, взобралась на него и только теперь увидела коров далеко в лесу. Выдернула бабка шило из ножа, нож из земли, схватила бидон и побежала за стадом. Пробежала несколько метров, вернулась, чтобы захватить с собой кол, на всякий случай. Видит, топчутся коровы на самом солнцепеке, на открытой полянке, и рвут вместо травы какие-то черные ягоды. Испугалась бабка за коров, стала гнать их к дому. А они, как заговоренные, все лижут и лижут проклятые ягоды. Попробовала бабка колом побить волчью ягоду, но не смогла. Ягода от ударов осиного кола еще больше росла и сама коровам в рот прыгала. Тогда надела бабка бидон на голову, размахнулась ею со всей силы и ударила самую шальную корову. Испугались коровы и помчались со всех ног. Так и носилась бабка за ними по лугу с бидоном на голове. Вернула она своих коров домой, только голову потеряла. Долго злились на бабку мясник с сапожником: у одного нож пропал, у другого шило. Спрашивает сапожник у бабки: «Где мое шило?» А что с нее возьмешь, без головы она, запрятала шило в укромное местечко. Все знают, где шило у бабки. Но сапожнику не говорят. Пусть сам поищет! Не правда ли, мило? Разве это не прекрасный образец литературы? Разве женщины не талантливее мужчин? Пожалуй, фактом «за» могут послужить имена прекрасных писательниц, прославивших мировую литературу. Не буду сейчас перечислять, так как для этого существуют справочники. Я сама больше люблю женскую прозу, хотя читаю ее только по работе, когда нужно. Согласитесь, что в женской литературе есть полет, в ней так мало фактов, зато сплошные новости! Содержание женских произведений всегда своевременно, даже если речь идет о сказочных или исторических событиях. Это скорее узнаваемость, так как в восприятии читателя срабатывает эффект ожидания. Мы знаем или хотим знать, чего ожидать от сюжета, написанного автором-женщиной. И она вознаграждает наше ожидание, мы узнаем или себя, или ситуацию. Фактом «против» женской прозы может послужить обвинение ее в банальности. Но ведь наша жизнь вся состоит из быта, повседневности, которая и есть пошлость в ее прямом смысле. Женщины любят детали, потому что их мышление привязано к быту. Даже красивости или штампы, которыми пестрит женская проза, являются не чем иным, как деталями жизни, которая нас окружает. Красивость – это перелицованная действительность, не более! Женщины не стремятся к сенсационности. Они не хотят удивить других, потому что им важно самим находиться в состоянии удивления, детского восторга перед миром или мужчиной. Читая женскую милую прозу, я убедилась, что она – прямая противоположность журналистике. Журналисту важно сделать имя и добиться определенного статуса. Женщина-автор пишет с упоением в живом журнале, выкладывает свои тексты на сайтах, отправляет в журналы и газеты, не требуя вознаграждения. Ей не нужно быть профессионалом, так как она не может отделить свой мир от придуманного, себя от героини. Женской литературе не свойственна жесткость или повышенная конфликтность. Даже самые сдержанные авторы, женщины-ученые и модные журналистки наполняют помимо воли свои произведения миролюбием. Попытка решить конфликт – это ведь уже путь к примирению. Но в основном женщины-незабудки существуют в своем мире, который можно назвать настоящим искусством. Ум женщины гибок и тонок, как шелковая нить, запутывающаяся и создающая кокон. Мужчин часто раздражает женская литература, но ведь это неудивительно – какой мужчина согласится распутывать клубок из множества ниток?