Я болею за русских на кортах Австралии, на полях стадионов Европы, Америк, и в жестоких песках Африканского ралли, – там, где силою мышц можно чувства измерить. Мой порыв генетически определенный: я родился в России, там вырос как личность, по дорогам её прошагал я влюблённо, всё, что делалось в ней, я считал своим личным. А сегодня живу далеко, в зарубежье. Но отринуть всё прошлое сердце не хочет. И поэтому с болью смотрю, как и прежде, даже, может быть, с большей, как Русь кровоточит; как её на корню терроризм пожирает, ею нежно взлелеянный и развращённый; как бесстрастно на телеэкране страдает президент, в кагэбэшных структурах взращённый; как идут и идут из Чечни похоронки; как ложатся навечно на дно субмарины; как горит телебашня. И только пророки, как и сволочность власти, неистребимы. И болей – не болей измениться не может ничего в той стране, где родились мы с вами. Но по-прежнему каждая новость корёжит, и сердечную боль не излечишь словами.