Херсонеса руины, как память, возникают в ночной дали. На меня бусурманы напали, руки за спину завели и уздечкою их связали, кляпом мне заглушили рот и зачем-то на Курском вокзале дали ключ от Никитских ворот. На Поклонной горе в синагоге мы молились с Лужковым вдвоём. Исцелял от недугов ноги, где нарзаном кипел водоём. Чушь какая-то мозг давила и крутилась волчком во сне, что, возможно, реальностью было иль когда-то причудилось мне. И в смешных и нелепых виденьях, где мечтанья и самообман, перепутанный в хитросплетеньях расцветал эпигонский роман. Ночь! Ну, что же творишь ты со мною? По природе я нежен и тих. Злой колдуньей не стой за спиною, не куражься в потехах своих, не мешай шутовские бредни в сновиденьях в болотную муть, а, надевши свой звёздный передник, дай мне нынче спокойно уснуть.