Перейти к основному содержанию
Не умею я водить авто...
Не умею я водить авто, самолёты и подлодки тоже. Не перелицую я пальто. Не сошью и портмоне из кожи. Не умею музыку писать. Слушать её тоже не умею. Не умею барыню плясать. Из булыжника не сделаю камею. Многое я в жизни не могу. Но хочу уметь я очень много. И поэтому учусь я на бегу разному на жизненных дорогах. Научился строчки рифмовать и умею управлять руками, бытие как радость принимать, восхищаться даже дураками и учиться так же и у них; по возможности быть в жизни коромыслом и, пока я не зачах, не сник, время наполнять каким-то смыслом.
Дурак наверное я...Машину водить научиться надо в любом возрасте это требование жизни.Довлатов не умел ездить и очень страдал из за этого. p.s.Кстати музыку я тоже не умею слушать,конечно за исключением шедевров вечно молодого Моцарта.Вообще Исаак Вы меня огрели по лицу грязной метлой назвав чуть ли не фашистом.Будет Вам известно я терпеть не могу рептилий.Подумайте сами какой я ксенофоб если один из самых любимых моих бардов Александр Яковлевич Розенбаум,А непревзойденный никакими аншлагами артист Аркадий Райкин,А любимый поэт Осип Эмильевич... :smiley3: Вы знаете я очень люблю творчество А Новикова но в песне Извозчик мне режут и всегда резали ухо некоторые слова...Я это прощаю сделав скидку на молодость Вот Вам стихотворение Тексты # Н # Новиков Александр # Родня Новиков Александр "Родня" Сосед Антоныч жил пока, собой не донимал. Под солнцем место - девять метров в коммуналке. Костыль под левую с утра, в пальто - и похромал. Соседи звали за глаза: "зипун на палке". А к ночи тихо - щелк замком, Пахнет в прихожей табаком, Вздохнет на панцирной и в храп. До самого утра. Где ногу потерял старик - бог-весть. Бог-весть еще какие раны есть. И воевал - не воевал - Никто вопрос не задавал. Так жил и обрастал смешно щетиной и быльем. По мелочам ко мне, случалось, обращался: - Такое дело, Александр, ссуди до пенсии рублем, Через неделю возвращу, как обещался... Он мог бы мне не возвращать - Я был готов ему прощать. Он бедно жил, он тихо пил. И я б не то ему простил. Родных его никто не знал и не узнал бы впредь. Полсотни пенсии - вот все, что слала почта. Он до последней не дожил три дня и вышло умереть. Соседи видели из скважины замочной. И вот на кухне у кастрюль, Где чистят лук, где парят тюль, Где только знали, что бранить Собранье: как похоронить? Куда весь хлам его девать, куда? Кто завтра въедет проживать (беда!) И есть ли кто-то из родни? Вот и хоронят пусть они! Так день прошел и - вот те на! - вприпрыг и семеня Бочком в прихожую, прикашливая скорбно, По одному, по два, по три, как с неба грянула родня. Так ненавязчиво и по-собачьи сворно. И здесь же (не из хвастовства!) Склоняли степени родства. Сыскался даже брат родной С сынком и первою женой. Составлен перечень, где скарб наперечет. (А то, не дай Бог, что к соседям утечет!). И по согласию сторон: Дележка - после похорон. А через день еще старик в последний слег приют, Вороны справили поминки сиплым карком. На стены новые жильцы известку с дихлофосом льют И сокрушаются: "Ах, как полы зашаркал!.." На дверь табличка - новый шрифт. Последний стул запихан в лифт. Родным гора как будто с плеч, Острят над поводом для встреч. Машина "Мебель" у подъезда тарахтит, А женка брату: "Мебелишка-то не ахти..." Галдит-гадает детвора: - Кто переехал со двора?..