Бореем сбитая листва рванулась с треском, как косые на бригантине паруса. Пахнул подсед сырой осиной. На небесах свинцово-синих желваки сизо-серых туч. Вот первый просочился луч - и золотой заверетили метелью листья и, звеня, сосновых игл колючий полог, пуская мягкий жёлтый сполох, завеял сверху на меня. А перелесок с рыжей искрой бежит, бежит осенним лисом, распугивая галок тьму, что с треском веера срываясь, клубятся и зловеще грают над голой ветлой на юру. А вот река бежит навстречу, свинцовой рябью, как картечью, вся выщерблена и слепа от солнца хлынувшего долом по буеракам, косогорам и крышам дальнего села... Вот лист в кладбищенской ограде застряв, пожух. Как на параде надгробья выстроились в ряд... Сусальным золотом горят лоскутья солнца на аллеях и то мерцают, то темнеют, то бронзу старую сурьмят. А в роще полуоблетевшей пичуга зимняя уж свищет. Под это тихое \"тень-тень\" осенний угасает день... Небес уже бледнеет купол, чуть грея, солнце светит скупо, и путь мой омрачает сень.