С детства меня мучила пиратская припевка Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо, и бутылку рома. Здесь есть какое-то несоответствие, думал я тогда, ну хорошо, убили кого-то, зачем же плюхать дохляка на сундук, а не спешить его выбросить в море? Спрятать, труп надо быстро и надёжно спрятать, а они бухать задумали. Глупая демонстрация бесшабашности, глупые пираты какие-то. Покойник и бутылка, приготовленная к распитию, к тому же, фрагменты не одного и того же натюрморта. Междометие «йо-хо-хо» хоть и выглядит разухабисто, но содержит в себе русское абсолютно небодрое «о-хо-хо». Это «о-хо-хо» хорошо бы выглядело в том эпизоде у Твардовского, в котором бравый и смекалистый солдат Василий Тёркин, отремонтировав ходики, выцыганивает яичницу у явно несытых стариков. Бабушка говорит про себя «О-хо-хо» и яички жарит. (О-хо-хо определённо демонстрирует безвыходность) Что-то во флибустьерском двустрочии не так, хоть как то бы приблизить покойника к этой чортовой бутылке, а? Есть некоторые вопросы, такие эпизоды в жизни, над смыслом которых бьёшся много лет. Вот ещё один вопрос, правда, уже с юности: «А кто ебёт некрасивых женщин?». Несколько дней назад я, читая блог Татьяны Толстой, обнаружил чрезвычайно жизнерадостную детскую считалку: Шел солдат с бою, Нес бутылку гною. Кто слово пикнет, Тот ее и выпьет. Божже-ж ты мой, как всё тематически сошлось! Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо, и бутылку гною. Всё в тему, и жмур, и восхищённое «йо-хо-хо», и содержимое бутылки. Картина гноем «Трапеза трупоедов». Считалочка, оказалось, инерционная и я записал свой вариант: Шёл матрос - солёный волк, На верёвке хуй волок, Если кто над ним смеялся, Хуем он в того швырялся. «Хуй на верёвке», правда гиперболизированный уже мной, также взят из одной истории, описанной Татьяной. Перед отьездом в Америку некий поэт П. подарил ей «нанохуй» (её слово, Т.Т. ) – пенис длиной 1 см с верёвочкой, чтобы на шее носить. Поделка была выполнена из моржового же каким-то умельцем-якутом. После этого П. попросил подарить эту вещицу карликового размера какому-то американцу. Неважно какому. Но Толстая не смогла подарить хуй ни одному американцу. Не нашлось таких, которые бы приняли-неприняли этот подарок без скандала. Да и сама фраза «Уважаемый П., я таки подарила твой хуй одному интеллигентному американцу», воспринималась бы весьма напряжённо. Поэтому подарок поэта П. вернулся на родину хуевручения вместе с хозяйкой, Т. Толстой, протосковав без свежего воздуха в отделении её кошелька аж десять лет. В России же он легко был принят первым попавшимся шутником. Читая её рассказ о масеньком и грустном хуе, я вспомнил, что башкиры времён Емельки Пугачёва носили на груди вырезанные из дерева хуи, как амулеты от чего-то, что ли. Салават Юлаев в своё время привёл к Пугачёву пять тысяч башкир, пять тысяч воняющих хуеносцев. Я вспомнил ещё один случай из своей проспиртованной жизни. Сидел я в грузинском кафе, внутри, поскольку была зима, а зима у нас – это дожди, пил в одиночестве водку, запивал пивом, правил какой-то стишок, как, испросив разрешения, ко мне подсел Самый Обыкновенный Человек. Русскоговорящий, моих лет, серая внешность, одет неброско. Он взял пиво. Туда-сюда, разговорились. Откуда, кем работаешь, как тебе здесь – вобщем, обычный трёп эмигрантов. Он как и я оказался с Украины, я его угостил, он меня, захмелели и заговорили о наболевшем. Я недавно развёлся, но уже немного успокоился. Он тоже развёлся год назад. Спросил меня почему. Я ответил, что не я был инициатором распада семьи и что не собираюсь анализировать бабью дурь. «А отчего ты с женой растался?» в свою очередь поинтересовался я. И он ответил очень буднично, так, как человек говорит сам себе: «не забыть бы купить хлеб»: «Она меня оставила, потому что у меня маленький хуй. Сказала, что ей лучше вообще не видеть мой член, чем на него садиться». Вот это горе у мужика! Я даже отвернулся. «Но раньше-то вы жили?». «Да, три года. Родился ребёнок и она поменяла мой маленький хуй на большие и долгосрочные алименты». Господи, на суде же оглашают причину развода! «Да, именно так её адвокат и сформулировал». Я продолжал не смотреть на него. «Слушай, есть же какие-то методы увеличения, впрыскивают парафин, можно, наконец, для экзотики укрепить кольцо, вставить конский волос, шарики! Хочешь, загоню тебе шарики за пять минут? Опыт есть, я кенту загонял, там ещё, на Украине. Тащи бусину, отвёртку, ставь бутылку водки и шар под шкуркой!» «Я уже ничего не хочу, Гена». По этому «уже» я понял, что он где-то раньше консультировался. И понял каким был вывод. «Её жаль, бывшую жену», неожиданно сказал бывший Самый Обыкновенный Человек. «?!» Я, конечно, шовинист, но не настолько, чтобы не одобрять уход бабы от мужика с лилипутским членом. Я даже смог заглянуть ему в глаза: «Почему же, интересно, её жаль?». И опять он так же сухо, без эмоций: «Она совсем некрасивая, вряд ли ещё кого-то найдёт». Вот так, оказывается некрасивых женщин ебут мужики с маленькими хуями. Да и то, не всю жизнь