Это совершенно не имеет прямого отношения к тебе или ко мне, не является рассказом или пророчеством. Это просто картина, некий пейзаж жизни, небольшая теорема человеческой психики с некоторыми неизвестными. Было это в Москве, а, может, в Париже, а может в известном нам обоим кафе. Встретились, конечно же, он и она. Я не слышал их разговора, я только видел их глаза, их жесты, их самих. И я понимал, о чем говорили их души. ОН: Знаешь ли ты, как я боюсь тебя, Твоих холодных губ, твоих стеклянных глаз? Ты, словно Петербург, красива и страшна, На каждое «хочу» есть тридцать три «нельзя». Она кокетливо улыбалась в ответ. Ей нравилось осознавать такое признание. Потом были танцы, танцы страстные и беспощадные. Тут уж нельзя никому уступить, тут уж надо показать всю свою самость, до самого пота, до самой одышки и до головокружения. И он показал, и ей ничего не оставалось делать, как лицезреть и покориться этому представлению. И тут, я думаю, она тоже отчетливо поняла, что говорит ей всем этим диким танцем ОН: Знаешь ли ты, как я хочу тебя, Жестоко и смешно в засосы целовать? Входить в тебя, входить, как немцы в Амстердам, До боли и до слез любить и умирать. Мне не известно, удалось ли в этот раз «немцам войти в Амстердам». Но то, что «Амстердам» не собирался расценивать вхождение в него в качестве поражения, было для меня очевидно. Она не собиралась сравнивать его ни с какими городами. Она по прежнему кокетливо улыбалась, она соглашалась со всем, она не запрещала ему ничего, и, только мне из-за моего дальнего столика было понятно, что в действительности говорила ОНА: Знаешь ли ты, как я убью тебя? Добавлю в чай мышьяк, скажу тебе: «Прощай». Ты молча упадешь на смятую постель, Я тихо соберусь, ключом закрою дверь… Потом она также тихо спустится по старой лестнице, выйдет через черный ход во двор и навсегда скроется из этой истории красивая таинственная и непобежденная. 11 октября 2008 года