И было так: тяжёлые минуты Сочились сквозь туман всеобщей смуты, И мрачен был предзимьем внешний мир: Ни снег, ни дождь, ни свет, ни свежий ветер, Не привносили ясность в этот вечер - Неяркий мир был до озноба сир. И на полёт не вдохновляла проза, И, как-то безразлично, без угрозы, Потрескивал полуживой мороз. И голуби тяжёлыми шагами, Как будто наклевавшись впрок, шагали. И медленно к листам склонялся нос. И приглушённо, ропотом из зала, Вуаль тоски на мысли наползала, Природа не ткала свои холсты. И образ, окружённый пеленою, Безобразно белел передо мною, В тумане отчуждения застыв. И, чуя нерешительность стихии, Я мыслей междустрочия шальные, Что руки, распростёр в мольбе немой… И… Ясный лик, улыбки отраженьем Возник, разворошив воображенье, Как образ неизбежности самой! И ночь пришла… И с ней прошло унынье - Природа вдруг расщедрилась на иней, Быть может, уступив немой мольбе. И выпал снег, и, полотном белея, Мир сразу стал на чуточку светлее, И образнее - мысли о тебе!