Есть проблема небольшая: у меня расстроен сон. Только лягу, чуть дыша, я, сразу, сна меня лишая, В сон приходит Этельзон. Обострение сезонно, Но противно, будто спам. Чтоб не видеть Этельзона – Две таблетки сибазона (иногда феназепам), Чтобы вышло без накладок, чтобы не по-шутовски, Чтобы сон казался сладок, чтобы дёргал я мулаток За горбатые соски. Чтобы в чёртовом чертоге Развлекаться мог всю ночь. Нет чертога? Ладно, в стоге. Ну а что у нас в итоге? Всё по-прежнему точь-в-точь! От мулаток нет и тени! Вою, как майкопский волк! От подобных сновидений взвыл бы и поэт Евгений, Что в мулатках знает толк. Спать не хочется, однако Просыпаться тоже в лом... Вот я в роли Пастернака Где-то в княжестве Монако восседаю за столом. На столе моллюсков кладка, а вокруг – десяток дам, И одной шепчу я сладко: «Ты, мне кажется, мулатка, И умна не по годам! Пьянка, в общем-то, назрела – Нет сейчас важнее дел. Ты отлично загорела! Принеси мне mozzarella. Адыгейский надоел. Не могу я без закуски – в этом есть огромный плюс. Если попросту, по-русски, все мы, в сущности – моллюски. Я – особенно моллюск. У меня там сзади домик, Вроде костного цветка. Как стихов открою томик, Сразу думают, что гомик. Жизнь поэта нелегка! В la critique полно кретинов, пишут всякую муру. В лоб им, по лбу – всё едино (рифму к слову “анкудинов” всё никак не подберу)». Не пришьёшь уже заплатку, Если сердце на куски, и холодную мулатку Я несу к себе в палатку осмотреть её соски... Некто, съев салат из мисок, молча рядышком прилёг Составлять расстрельный список «всех, кто к недалёким близок» И от близких недалёк. Нам ли, жалким эпигонам, Не любить НКВД?! Пусть сажают по вагонам Солженицына с Разгоном, к ним – Варлама и т.д. Понесётся по газону, наплевав, что нету рельс, Без особого резону, прямиком на этель-зону Полосатый этот рейс. А на зоне нет мулаток – Там моллюски лишь да гнусь. Ни конфет, ни шоколадок. Дальше сон совсем несладок. Я вот-вот уже проснусь. октябрь 2007