Принюхиваясь к свежему борщу, вкуснейшему, из местных овощей, не то, что о России я грущу, но ясно вспомнил запах кислых щей, без хлеба, на бульоне из костей и с горечью доставшихся утрат, с приправою из сводок новостей, озвученных Информбюро с утра. Мы, дети всенародной той беды, на рубеже столетий – старики. Но помнят привкус свежей лебеды не только наши рты, но и пупки. И не ушло в небытие из нас то, чем мы жили, чем питались мы: компот свекольный и щавельный квас в прикуску с памятью, что было до войны, и с жаждою победы над врагом, и с горечью доставшихся утрат. Прошли года, я вновь оставил дом. Но я – не беженец, а я – репатриант! И это в жизни не одно и тоже! К тому ж Израиль обеспечил старость. Но ностальгия утюгом по коже, и в сердце изморозь осталась.