Мы всё ещё заказываем музыку, но мир уже Натянут тетивою меж карнизом солнечного ветра И колосящимся, бликующим бездонно-чёрным спектром Всех нег слепых, всех липнущих к манжетам миражей. Мы всё ещё танцуем с музой реггей лунности, но все Пластинки в наших пальцах крошатся чумной брезгливой лавой, А дымные рассветы в космос испаряются лукаво, И мёртвый дизель тянется в Париж по вечной сетке зебр. Дирижируя дельфинам, ветер пьян, на всё готов, И, кнопку сброса взглядом нажимая, сам себя удушит, И бирюзовый конюх, нежный страж погостов, смотрит в лужи, С которых испаряются пентакли рек всех и следов. Скучая по эпохам тем, по временам, когда людьми И не были, об эволюции не знали, потому что Её ещё не родилось, ведь ей теченья наши чужды, Когда не знали, что стремятся смертных три греха к восьми, Теперь мы, люди, сушим, как билеты в топь, свои глаза, И на ветру мы обрушаемся в стальные колыбели, Как будто все эпохи, эры, времена мы сквозь глядели, Как будто мы глядели только в бездну, в то, что вечно «за».