Джим Петров осторожно поскреб дверь условным манером и два раза кашлянул: первый раз хрипло и протяжно, второй - легко и вежливо. Дверь бесшумно открылась, и Джим юркнул внутрь. Дверь тут же притворилась. Когда глаза свыклись с темнотой, он разглядел Клода Иванова и Шульца Филиппова. - Здравствуйте, товарищи! - прошептал прибывший, и все трое крепко обнялись. На ощупь пробравшись в рабочий кабинет Шульца, и закрыв дверь, расселись за столом. - Начнем с трапезы, - прошептал Шульц Филиппов и на правах хозяина привернул огонек керосиновой лампы. Огонек ожил, затанцевал, и на столе проявились: небольшой самовар, бутыль самогона, тарелка с солеными грибами, вазочка с плюшками и три пластмассовых стаканчика с яркой надписью "US ARMY". Джим покосился на стаканчики, и щека его нервно дернулась. - Граненые сейчас только у кооператоров, - перехватив взгляд, пояснил Клод. - Иностранцам как сувениры продают, - добавил Шульц, разливая самогон. - За валюту? - прошипел Джим. Клод кивнул. Выпили. Зачавкали грибочками. Помолчали. - Начинай, - наконец кивнул Шульц Петрову. Джим вытер пальцы о "Нью-Йорк Таймс" и полез в карман. Достав толстую книжку в твердом синем переплете, мизинцем подцепил закладку и открыл. Иванов извлек из пачки "Кэмел" сигарету, высыпал табак на кусок газеты и свернул самокрутку. - Товарищи, - начал Джим, - ничего из творений великого Владимира Ильича достать не удалось. Поэтому придется удовлетвориться Михал Сергеичем. В его книге мы не найдем и малой доли того, что открылось нам во время прошлой встречи, но... - Извини, Джим, - прервал Клод, - я не был в прошлый раз, расскажи в двух словах. - На позавчерашних чтениях мы с Шульцем изучали нелегальный журнал "Советская Русь". Там написано о том, что мы, русские, не такие уж дегенераты и лентяи, как нам втирают старшие братья по разуму, - Джим кивнул в сторону трех стаканчиков. - У русских, оказывается, была более чем тысячелетняя история. Россия играла далеко не последнюю роль в том мире, где США вообще не существовали. - Как, то есть, не существовали?! - застыв с поднесенной ко рту самокруткой, удивился Клод. - США, оказывается, всего лишь интернациональная помойка цивилизованного мира! - возбужденно проговорил Петров. - И этой эмигрантской помойке от роду чуть больше... Уверенный стук в дверь оборвал беседу. Клод погасил лампу, и комната погрузилась в темноту. - Отк'ойте именьем закона! - раздалось из-за двери. Джим сунул руку в карман. Но его упредил Шульц. Разжав пальцы Джима, Филиппов выхватил у того ампулу и выбросил в форточку. Под сильными ударами дверь вырвалась из петель и рухнула на пол. По ней тут же загрохотали кованые сапоги американского патруля. - А! Подпольщикс! - радостно зарычал сержант морской пехоты, направляя луч фонарика на Шульца. - Господин сержант, мы здесь занимаемся педерастической любовью. Законом это разрешено, - щурясь от яркого света, спокойно проговорил Шульц. - Педе'астическ лавью? - переспросил сержант и, тыча фонариком в портрет Ленина на столе, загоготал, - Не с им ли? Это был провал. - Ви совьетико в'аг демок'атии! - пророкотал сержант, коротким стволом автомата поднимая подбородок Шульца выше и выше. - Сука! - прохрипел Филиппов и плюнул куда-то под козырек пятнистой кепочки. Раздалась короткая автоматная очередь. Затем очереди накрыли тишину квартала. За демократию! За Штаты! 1991 год