Над космодромом смолкшим – небо всех цветов инертных, И цвета персика – его дорога и Самсара, Из тамарисковых – окрест его – венок посмертный, И лес живой, зелёный – в бровь металлам старым. И слышно, как всю даль насквозь простреливают травы Своим шипеньем, как в ночи грохочет новый лист, И зарастает юным лесом Высь, и лесу в Выси плавать. Об этом скажут все оракулы Земли. Тюльпанной осени озноб в долине сухостоя, Который чуть гремит и дышит судорожно, душно, – Вот – всё, что выстояло перед небьей пустотою, Вот – всё, чего добился мир, богам не нужный. И небо над забытым безымянным космодромом Многоэтажным лесом зарубцуется, вдали От утонувших в пустоте ковчегов, тьмой ведомых. Об этом знают все синоптики Земли.