Шел снег. Его крупные хлопья, сверкающие в оранжевом свете фонарей, немного покружившись в воздухе, опускались на землю. Станислав огляделся. Дороги и тротуары были практически безлюдны. Он взглянул на часы: 6:16. Нормальные люди еще не поднимались, и сейчас досматривают свои последние – самые сладкие - сны. Он и сам раньше никогда не просыпался так рано, но сегодня особенное утро. В этот день должна была кардинально измениться вся его жизнь. Прикурив сигарету, Станислав спустился по ступенькам с крыльца своего подъезда и двинулся вперед. Да, после того как они расстались с Настей, а на следующий день погиб отец – единственный друг, который у него оставался – жизнь уже не могла течь так же беззаботно, как прежде. После похорон он дни напролет лежал у себя в квартире, уставившись в экран телевизора. Впрочем, мало чего понимая из того, что показывали; включенный говорящий ящик нужен был для того, чтобы хоть как-то заполнить ту пустоту, которая образовалась в его жизни. Теперь он не видел достаточных оснований для продолжения этого бессмысленного спектакля. И не обрывал его лишь потому, что, несмотря на всю боль и безысходность, в глубине души все же оставалась небольшая капелька живительной надежды. Все это лишь вопрос времени – говорил он себе – надо просто подождать. Но каждую ночь видел во сне изуродованное лицо своего отца. Станислав стоял на коленях, склонившись над ним, и слезы текли по щекам. А в двух шагах, совсем рядом, усмехалась, издевалась над его слабостью Настя. Наутро ничего не менялось: все та же комната, все та же кровать, все тот же телевизор и все те же убивающие мысли. Так продолжалось несколько месяцев, и Станислав уже стал более серьезно относиться к возможности досрочного прекращения своей жизнедеятельности. Но однажды он увидел по телевизору объявление, которое вдохнуло в него новую и гораздо более крепкую надежду. «Требуются добровольцы! – гласило объявление – Неприятные воспоминания мешают Вам жить? Тогда ограниченная амнезия именно то, что Вам нужно. Мы сотрем все неугодные Вашей душе фрагменты памяти. Вы навсегда избавитесь от ненавистных Вам навязчивых мыслей! Кроме того, Вы внесете неоценимый вклад в науку и получите в благодарность весомое вознаграждение». Далее следовал телефон, по которому требовалось позвонить, чтобы дать согласие на операцию. Станислав не раздумывал слишком долго. В конце концов, это была последняя соломинка, за которую теперь можно было ухватиться. -Наномедицинский центр «Нейрон». Татьяна. Слушаю Вас, - промурлыкала трубка приятным женским голосом, закончив издавать однообразные длинные гудки. -Добрый день. Я по поводу Вашего объявления на мед-тв – объяснил Станислав. -Ограниченная амнезия, я Вас поняла. Хотите дать свое согласие на операцию? -Да. Я готов. -Оставьте свои данные. Мы свяжемся с Вами примерно через неделю. Если Вы не раздумаете за это время, мы сможем провести операцию в ближайшие дни. -Я не раздумаю – уверенно ответил Станислав, а затем продиктовал девушке свои фамилию и паспортные данные. Неделя. Еще целая неделя. Ждать еще оставалось ужасно долго. И вот, наконец, этот счастливый день. Станислав шел по пустынным улицам, наслаждаясь бодрящей свежестью февральского утра. Господи, ему впервые за эти дни что-то доставляло радость! Теперь все изменится, жизнь начнется заново. Как это, интересно, не помнить, что у тебя была девушка? Что у тебя был отец? Он вдруг остановился посреди тротуара как вкопанный. Как же он раньше об этом не подумал! Ведь ему придется забыть все, что с ними связано! Не только смерть отца. Не только расставание с Настей. Стирать нужно будет все без остатка! На мгновение в голове мелькнула мысль, а не развернуться ли? Ведь забыть отца означало потерять свои корни! Стать Иваном, родства не помнящим! Но колебание было не долгим. Ибо повернуть назад сейчас было равносильно тому, чтобы поставить крест на дальнейшей жизни. Наномедицинский центр «Нейрон» находился примерно в тридцати минутах ходьбы от дома, где жил Станислав. Он и не заметил, как оказался перед двухэтажным зданием учреждения. 6:52. Встреча с профессором назначена на 7 часов, значит, Станислав укладывался тютелька в тютельку. -Доброе утро, – сказал он пристально смотрящему на него охраннику, когда вошел в вестибюль, - я к профессору Перлову. У меня назначено. -Документики будьте добры. Секундочку. Охранник снял трубку с телефона и набрал номер. -Петр Семеныч? Здравия желаю. Тут посетитель к Вам, некий Синицын. Пропустить? Так точно, он уже идет. Прошла еще пара часов, пока Станислав прошел медицинское освидетельствование, и были улажены прочие формальности. Теперь он лежал на операционном столе в комнате, буквально заставленной разной непонятной аппаратурой. Рядом стоял профессор и задавал своему клиенту последние вопросы. -Итак, об отце удаляем все воспоминания? О девушке аналогично? Познакомились Вы с ней примерно летом 1999-го? Все ясно, молодой человек. Сделаем все в лучшем виде. Скоро подобную операцию будут проходить миллионы людей, причем отдавая за это немалые деньги. Считайте, что Вам крупно повезло, потому что в случае с Вами хорошие деньги получите Вы сами. Ну что, приступим? Да не переживайте Вы так, все получится! Вы даже ничего не почувствуете, потому что будете спать. А когда проснетесь, то поймете, что память больше не обременена не нужными вещами. Перевернитесь на спину. Сестра, вколите снотворное. Последнее, что запомнил Станислав – это голос профессора, монотонно произносившего малопонятные слова. Через три часа очнулся. Он лежал на спине в той же комнате. Где-то вверху, улыбаясь, стоял Перлов и о чем-то говорил. Станислав никак не мог разглядеть его лица: он смотрел на него словно через запотевшее стекло автомобиля. Внезапно понял, что нужно сосредоточить взгляд. Это стоило ему огромных усилий. Изображение приобрело четкость, но оказалось перевернутым вверх ногами, через мгновение оно стало прыгать, как в телевизоре, когда нарушается сигнал. И потом вновь стало мутным, едва различимым. Кто он? Как здесь оказался? Кто склонился над его лицом? Вспомнить не удавалось ничего. И вдруг в голову пришла спасительная мысль: что-то нужно сделать! Но Станислав так до конца и не определился, что конкретно и с какой целью. Профессор продолжал говорить, но лежащий на столе человек не понимал значения его слов, для него это был лишь малопонятный набор нечленораздельных звуков. Он вдруг соскочил на пол и бросился на Перлова, издавая при этом какой-то животный клич. Станислав не отдавал себе отчет в своих поступках: ему просто было необходимо совершить какое-нибудь действие. Профессор схватил клиента за талию и стал усаживать его на кушетку, однако тот вырвался и побежал к самой дальней стене комнаты, нелепо размахивая на бегу руками. Впрочем, это было мало похоже на бег в понимании нормального человека: ноги его то и дело подкашивались, ступни выворачивались. В результате на полпути Станислав рухнул на пол в бессилии, ощутимо ударившись головой. Теперь он лежал в неестественной позе, широко раскрыв глаза и издавая странные стоны, ужасно похожие на мычание. Вдруг он почувствовал, что внизу, в области промежности появляется какой-то дискомфорт. Станислав хотел подняться, но не смог, сознание покидало его. -Сестра, помогите мне перетащить его на кушетку, – прошептал профессор. -Господи, да он же обмочился, – сказала та, с отвращением хватаясь за его ступни. -Он впал в вегетативное состояние. Возможно, хроническое. Теперь он растение, – пояснил светило науки. -Что это означает? – округлила глаза помощница. -Он не может говорить, двигаться, справлять естественные надобности, - начал было профессор, но сестра перебила его на полуслове. -Но как, Петр Семенович? Почему? -Он забыл, как это делается – Петр Семенович, уложив клиента на кушетку, накрыл его покрывалом. -И что же…Теперь будет? – испуганно промямлила медработница. -А ничего. У нас его расписка, в которой он снимает с нас любую ответственность. Нужно перевести его в клинику. Будем считать, что опыт не удался. Но ведь это не повод отчаиваться, верно, сестра? – и профессор весело потрепал кудри своей помощницы.