Всё рушится, как планы ГОЭЛРО. Болит затылок и сгорает горло. Но – шаг за шагом – в мир семи ветров, в привычном рабстве у семи глаголов. А как иначе перейти в полёт? Не подходи. Не тронь. Не нарывайся. Светло и зло над городом плывёт мелодия цыганского романса. В толстовке серой на сыром ветру, неистово, вульгарно, балаганно худой скрипач играет поутру – нисколько не похожий на цыгана. Мелькают лица, сапоги, пальто, молчат угрюмо, сонно, дышат паром, и джинсы-клёш русалочьим хвостом метут сухую кожу тротуаров. Природа крепко держит на крючке. рвёт струны отголоском урагана студент с дешёвой скрипочкой в руке, нисколько не похожий на цыгана. В нелепой жажде вечного тепла открыв – такой кефир не всем полезен, отраву хлещет прямо из горла сквозь ледяной сарказм рублей железных. Вокруг спешат – подальше от греха. Что воду резать – утешать влюблённых… (Вольфрамовая ниточка стиха уже дрожит в гортани воспалённой.) В осенний лес умчался вольный бес. Со всеми соглашаясь – в знак протеста – упрямо продолжает свой ликбез худой скрипач – ревнивый гений места. …Я это утро сохранить хочу – как слабое капризное растенье. Укрыть от ветра тонкую свечу и Вербного дождаться воскресенья.