Я сам себя ловлю на честном слове, я - мошка в прибалтийском янтаре; омегой меланхоликов - две брови и скандинавский профиль на скале, отточенные, долгие ресницы на скачках - только первые призы, стальная воля каменной орлицы и трепетность надломленной лозы, ночная, скандинавская фиалка, твой тонкий яд застыл на языке, то терпкая, упругая весталка, то куртизанка в сером клобуке, сжимает руль в слабеющей руке, не радуют ни города, ни лица, леча тоску пришельцами из шприца, летишь ты по ухабам налегке, сжимая руль в слабеющей руке… И вот опять - очередной вираж, мы целый век живем в чужой квартире, в твоем холодном, заземленном мире я самый виртуальный персонаж, старинный дом, захламленный этаж, разрыв мостов становится все шире, и мы опять теряемся в толпе, она подобна пресному прибою, александрийский вестник на столпе приветствует воздушною рукою, но не меня: я здесь не званный гость, «Спас на крови» в тяжелом русском стиле, фасады, потемневшие как кость полвека отлежавшая в могиле, не поискать ли истины в вине из лоз в надломах средиземноморских? Тебя змея ужалила в Изборске, меня - на постаменте Фальконе, я, как и ты, познаньем поражен - влечет кругами рая или ада литая грудь, как яблоко из сада, где древний змий смущал мужей и жен...… И я читаю в памяти твоей, в тех млечных соках, что под кожей бродят, крутые шефы, нежные уроды, разнузданный насильник и злодей, устроив телу «черный передел» они плывут в тебе за парой пара, то хитрый, плосколицый фавн с гитарой из министерства иностранных дел, то пыльный гений в рыбьей чешуе, то леший голосит и хороводит - так в млечной, потревоженной струе передо мной они теперь проходят, и снова на лице мелькает сплин, иных уж нет, а ближние далеко, святая тайна теплых женских соков и ярость обжигающих мужчин - но все минуло, снова ты одна, и Лета память легкую смывает, плывет по небу новая Луна и млечный сок под грудью приливает, но вот мы отправляемся, пора! на палубе светло и многолюдно, а маленький Вольга снует по судну, снимая город медного Петра… Но все проходит. Почему так скоро и навсегда пропали в белой мгле победный шпиль, замшелый крест Трувора, и хвост змеи на роковой скале…