Он вдруг завыл и громко заплакал; Слезы прорвали покой мировой. Рванулся с цепей и густо накапал На черные камни кровью живой. Ты не держи его, милая мама, Ты не мани его нежной рукой; Он бросил свой дом и рваная рана Дороже ему всей заботы родной. Кто-то вселился в него – и он буйный, Что-то зовет его прыгнуть со скал. Как удержать нам напор его юный, Чем умягчить его злобный оскал? Может, устал он от здешнего края – Не по душе ему отчий покров? Может, отправился в поиски рая Или до ада прыгнуть готов? ... Он рвал и кусался, ломал и метался. ... Бежал, все бежал за далекой звездой. ... И вот он лежит – и будто бы сдался – Но все еще жив. Обрел ли покой? Тело покойно, но сердце ретиво Бешено рвется все вон из груди. И вот он забредил, и, будто бы живо, Явилось виденье – как вдруг впереди Зовет его кто-то: « ... Иди, брат, иди ... Пускай не смущает тебя ни усталость, Ни раны смертельны, ни боли твои, Ты, милый, поверь, хоть на самую малость, Я рядом с тобою ... Живи, брат, живи ...»