Часть 2. Она лежала на кровати широко раскинувшись. Ее темные волосы были собраны в пучке. На полу небрежно разбросана одежда. В одной руке она держала сигарету, а в другой сжимала листок типографской бумаги. Решив сделать еще один глоток дыма она поднесла сигарету к губам. Глубоко втянув сухой никотин она быстро опустила руку. Сигаретный пепел взмыл в воздух, и опал на простыню. Уголок ее рта нервно вздрогнул. Левая рука еще сильней сжала листок. Затушив истлевшую сигарету она глубоко вздохнула. И только этот вздох был слышен, так как тишина наполняла комнату. Ее глаза изучали потолок, они становились мокрыми. В груди наливалась тяжесть, а в руках заметная дрожь. Скомкав и отбросив лист, она повернулась на бок. Старая прохладная кровать строго заскрипела. Поджав под себя ноги, так близко к гуди, она закрыла глаза. Тяжелый за копченый воздух нависал туманом. Но она не замечала ни вида его не запаха. Протянув правую руку в перед она мысленно ухватилась за что-то. Так, то сжимая, то разжимая пальцы она мяла и комкала что-то не понятное, видимое и представляемое лишь ей. Наконец прекратив, она прижалась к своей руке, будто это и не рука вовсе, а ребенок. Посопела, сглотнула подкативший комок, заснула. Печальная погода. Мне кажется, что это на долго. Хотя я привык постоянно преувеличивать. Вроде и дождя нет, а так пасмурно. Эх, хандра извечная! Но мне есть чем занять себя, так что скучать нет времени. Радовало одно — сырость неизбежно пройдет, а солнце все же светит чаще. Избавившись от утреннего смущения на лице, а после умывшись она отправилась завтракать. Завтрак оказался скудным, но достаточно вкусным. Два кусочка белой булки добротно смазаны вареньем, чашка чая. Подкрепившись она скромно и не шевелясь сидела на стуле. Сладкий завтрак просто обязан поднять настроение, но радости не было. В голове очень настойчиво язвила горькая мысль. А что если это конец? Ошибки следовали за ней обжигая пяты, но чем сильней ей приходилось бежать, тем ясней становилось. Становилось понятно, что окружающие люди непрерывно пытаются ее изгнать. Она думала, думала, искала причину, чтобы выйти на улицу, но причины не было. И даже повод не приходил в голову. - Ваши навыки, как специалиста, мы высоко ценим, но ваша решительность оставляет желать лучшего,- закинув ногу на ногу, и сверкая взглядом говорил он,- однако, я не хочу терять такого сотрудника. Я думаю, что вы справитесь с новой задачей. Справлюсь, а если нет, то... Справлюсь. Руководитель не любит выскочек. Он так же не любит, когда проявляют свое мнение. Но зачем тогда он прямо указывает на это именно мне? Неужели я новый кандидат на увольнение? Переступая в мягких тапочках по влажному паркету, и теряясь в сомнениях, она подошла к окну. Распахнув прозрачные шторы, перевела взгляд на вазу. Увядшие гвоздики остро всколыхнули память. Грустно поникнув они медленно усыхали. Кто теперь сможет утешить ее таким букетиком. Едва ли воспоминания оставят. Быть не принятой и не понятой, - есть обида. Через прозрачное чистое окно был виден город, город, который так привлекал своей отрешенностью и безразличностью ко всему живущему в нем. И когда только она успела сделать уборку, пол еще влажен, а в воздухе запах увядающих гвоздик. И все. И кругом и вокруг нет ни чего, что могло бы так радовать, как эти цветы. Пропасть в которую бросила ее память способна затуманить волю. Но что еще делать. И это уже не вопрос, а утверждение факта. Первый рывок, неудача. Вторая попытка, промах. Третий... А, теперь уже не важно, не стоит вспоминать. Раскрывая в себе упаднический настрой она решает отвлечься прогулкой. Кандидат или нет, но за поведением коллег стоит пронаблюдать.