* * * На берегу реки широкой, В которой плавала луна, Сидел убогий, одинокий Монах, как мрачный сатана. Кругом холмы блестели светом Луна и звезд – небесных сфер, Что восхищают тех поэтов, Которых любит Люцифер. И тишина. И лодка плыла По той реке куда-то в даль. Она, должно быть, позабыла В своем движении печаль. Здесь ветра нет. И нет деревьев. Как саван черный этот край. Жар-Птица отряхнула с перьев То ли Сентябрь, то ли Май. Монах же думал о великом, Кляня ничтожество свое. И кровь закапала на книгу С названьем скверным: «Бытие». Туман сгущался. И прохлада Свежила юное лицо Монаха старого. Расплата Уже свивалася в кольцо. «Да, все, наверно, мирозданье Со мною рядом.»– думал он.- «Но я не вижу в покаянье Крупицы смысла. Жизнь – сон. В монастыре мы жизнь проводим, Как и в миру. Наш бог один. Он – суета. С ума он сводит. И мы друг друга не простим. А бог небесный? Не смешно ли? Я долго отпускал грехи. И ты, распятый, бог нам что ли? И твой отец? К чему «хи–хи»? Кто в тебя верит? Кто безумен! Есть только смерть. И нет любви. А что всегда читал игумен? Что все нуждаются в крови! Люблю я кровь. Златые чаши У нас на алтаре стоят. И каждый прихожанин скажет, Что в чашах тех иль кровь, иль яд. Что, в принципе, одно и то же. Вино и кровь, – как две сестры. Причем родные. Жребий брошен Еще с младенческой поры.» И он одел на шею камень. (Или то камень был в душе?) Поплыл в туман. И больше с нами Он не увидится уже. Луна ж светила, звезды тоже. Как будто не было его. Может то ложь? А может, может… Никто не разберет всего. лето 1996 (из 7 альбома)