Вернувшись из армии, я не захотел идти на завод , устроился художником в центре Дзержинска. Жилищно- коммунальное хозяйство того времени было золотым дном , деньги имело несчитанные , строили, громадные дома в полквартала, но в основном - ремонтировали. 46..................... Мой начальник- парторг был военным инженером, , бывшим директором завода, голову брил «под Котовского» , был коренаст , мудр и весел. Была масса слесарей - сантехников с тюремным прошлым - на завод их брать было боязно , а трудоустроить требовалось по закону. Работали они скверно , деньги выдавали виртуозно. Один из них три дня тиранил старичка, вымогая трешку, в итоге из Горького приехала комиссия из обкома партии - пострадавший оказался Героем Советского Союза, и быстро были восстановлены и справедливость и сломанный смеситель. Я делал мелкие художественные дела, мастерскую выделили в комнате , рядом с кабинетом парторга , Вскоре мне надоело выносить ведрами пустые аптечные пузырьки- «фунфурики».Замки не помогали , по ночам именно за моим столом зеки проводили свободное время. За две копейки я купил в аптеке по соседству презерватив , и перед уходом домой, заминировал дверь . Дверь открывалась вовнутрь , над ней я и разместил «ловушку». Мысль была такой- презерватив , залитый водой ( а ее вошло около ведра)порвется дверью при открывании , что намекнёт гостям о их нежелательности. Попался мой начальник . Я не заметил - дверь за последних сорок лет была сорок раз крашена , отчего все ребра и углы стали округлыми и не порвали тонкую резину. В полной темноте на лысую голову парторга опустилось нечто холодное , медузообразное и запрыгало , перекатываясь , и вселяя ужас. Поздним вечером он зашел за забытой вещью. В армии он служить начал в середине тридцатых годов - это воспитало в нем характер и оптимизм. Меня он понял , простил , и попросил предупреждать. Я его предупредил. Сгорела электролампа , в тонком стекле прогорело тончайшее отверстие. Лампочку я утопил в ведре ржавой воды, привязав груз , где-то через месяц вода просочилась вовнутрь. Лампа была на сто пятьдесят ватт , с водой весила не меньше полкилограмма . В пятницу, уходя домой , я ввернул ее в патрон (предупредив парторга). Со следующего понедельника нежданные гости меня больше не беспокоили. Потолок и стены были в ржавых брызгах, попытка включить свет завершилась ужасным взрывом. Зеки мне отомстили, причем по-своему. Недели через две парторг со смехом показал мне документ , пришедший из мед вытрезвителя , в котором требовалось наказать пьяницу - сотрудника, попавшего в «сушилку» утром субботнего дня. Это был Лемкин Николай Егорович, то есть я , смех был вызван датой - именно в ту субботу мы целый день работали над стенгазетой. Урка сам подставился ментам , назвавшись моим именем.! Решение тонкое , но неудачное! Парторг уже не боялся возвращаться в свой кабинет во внеурочное время . Как - то летним вечером он шел забрать авоську с продуктами забытыми на работе. Он был потрясен увиденным- слесарь украл ванну на складе и нес ее продавать. Рабочий был наш , имел три «ходки» , ванна была чугунной . Все это напоминало громадную черепаху , ползущую на полусогнутых задних ногах , только тихий мат и сопение было человечьим и вылетало из под чугунного панциря. Такие вещи обычно переносились вчетвером , предвкушение «литровины» силы учетверяло , но скорости не прибавило . Где-то через полчаса парторг постучал по ванне. Из - под нее выкатились глаза изумленного вора - вместо попойки он увидел года три другой жизни. Назад черепаха ползла еще медленней , было обидно , хоть начальник и обещал никому ничего не говорить. Полагалось клеймить мелкие недостатки , регулярно выпускались « сатирические листки» Шаржи на прогульщиков , бракоделов и пьяниц я рисовал с натуры , они охотно позировали , не обижались и потом уносили домой , показать друзьям и родственникам. Чувство юмора у них было неплохим. По сравнению с нынешними чиновниками, бизнесменами и политиками они были умны ,интеллигентны и по-своему благородны - зэки семидесятых годов. Убивали они мимоходом , крали по мелочам , зато не загаживали мозги окружающим словами «либерализм, гражданское общество, консенсус, ваучер...» Карикатуры я рисовал с детства, с восьмого-девятого класса- то были веселые шаржи на друзей и учителей. О ВРЕДНОСТЯХ ХАРАКТЕРА . По- настоящему я увлекся этим делом в армии. От безделья. Для политвоспитания солдат был издан учебник , его предполагалось изучать в войсках. . На политзанятиях полагалось слушать плохо написанный текст и конспектировать. С задумчивым видом , подперев голову левой рукой , я рисовал карикатуры, но замполит ставил меня в пример как специалиста по записям. Большая общая тетрадь содержала несколько сот рисунков . Как-то я был вызван в штаб части. В кабинете замполита сурово сидели офицеры- от ком роты до чекиста. Меня полчаса крыли матом, корили в нарушении воинской морали , но не говорили - за что конкретно. Наконец - то показали ту самую тетрадь! Что мог рисовать солдат? Конечно , то , что сейчас именуют эротикой , но окарикатуренной до предела , с типажами , в которых узнавались наши офицеры.! Наказать меня не наказали, но нервов попортили , тетрадь не была сожжена, она попала в офицерское общежитие к молодым лейтенантам и ходила по рукам , ее затрепали в клочья, над ней хохотали, но автор был неизвестен. В начале семидесятых мои рисунки появились в «Ленинской смене». Она еще не была желтой и бульварной , то было умное и благородное издание. Нас , карикатуристов по области набралось человек пять. Итак , простой солдатский юморок мою судьбу не сломал , но военный трибунал чуть не настиг с самой неожиданной стороны. За всю жизнь я трижды побывал у зубных врачей , чудом оставаясь в живых. В детстве мне удалили зуб, разворотив челюсть и я целую ночь истекал кровью , то был первый визит к врачу. Второй раз я попал в армии. В военном госпитале меня долго пытал стоматолог , где-то через полчаса , когда я уже был готов сознаться в чем угодно , он все же выворотил коренной зуб. В часть я вернулся полуживым и к вечеру лицо превратилось в морду- левую часть разнесло , глаз налился кровью , одним своим видом я мог остановить роту противника. Я еле добрался до полкового врача , уже уходящего домой , жестами объяснил ситуацию, он объяснил свою ситуацию- машины нет , дуй в госпиталь на трамвае! В приемном покое мне измерили температуру - сорок один!. Утром мне принесли завтрак- яйцо сваренное вкрутую - мне , не способному разжать челюсти! Антибиотиками меня вернули к жизни, я ходил по госпиталю Забайкальского военного округа, угорая от скуки. Я шел на запах красок- в комнатенке сидел коллега и писал «простыню»- громадную таблицу , разговорились , я был полковым художником, его это обрадовало , он не отпускал меня , кося глазами на часы. Вскоре зашел врач-майор, мой собеседник радостно закричал- «Нашёл!» Так я буду кричать сам , но уже через месяц. Проболтавшись , что ты художник , больной попадал в рабство к врачам до появления следующего, я этого не знал , и сознался - ...»Художник»... Парня мгновенно выписали, его место занял я. Таблицы в квадратные метры , стенды, сан бюллетени...сытая, скучная жизнь. Через месяц ко мне зашел парнишка , художник , я ждал врача , косил глазам на часы , забалтывал ... Я нашел замену! ...»Нашёл!» Письма я писал через день , бросал в почтовый ящик , не зная , что их вынимают два раза в год. Меня потеряли родители , потеряли в части , то ли никто не спросил врача, то ли он забыл обо мне. Дезертирство! Родители объяснялись с офицерами военкомата, в части готовились к потере звездочек на погонах . Моё появление потрясло всех - офицеры чуть не плакали от счастья , врач - по фамилии Гельфандт пытался оправдаться, все были довольны.! Придя в клуб, я был удивлён- обычно жизнь шла на сцене, сейчас же все сидели в каптерке, месяц в клубе творилось неладное - срывались показы фильмов , личный состав не желал сидеть в вони. Вонь шла со сцены , с экрана... Перед зубодерганием я решил написать портрет сослуживца. Портрет был задуман в технике яичной темперы, я набил пару десятков куриных яиц, желтки смешал с клеем ПВА , но в суете белки были слиты в банку, и как я привык - спрятаны в пианино. Черная гнусная пена воняла , я тихонько, незаметно вынес свою творческую ошибку , чем вызвал бурю восторга друзей - « с тобой стало легче жить»! Муз взвод составляли солдатики,уже испорченные прежней жизнью,-до армии они все успели поработать в ресторанах ,в кабацких оркестрах,были они истинными лабухами. Вершили мы как-то скорбное дело-хоронили сослуживца,застреляного по-товарищески своими же.Мороз под сорок, выдали нам спирт залить в «басы», «тромбоны» и прочие медные вещи.Спирт был выпит второпях, но как замполит ни обнюхивал музыкантов,от них не пахло-желудок боится «ректификата»,и не впитывает его пока не разбавишь . «Шопен» дутый на морозе разогнал кровь, пьяненькие солдатики потрясли мастерством и душевностью исполнения, но были тут же приведены в штаб на разборку-было неясно,КОГДА успели? Трезвым был один я с громадным барабаном.(я же не дул в трубы).Каково же было удивление замполита когда я тоже «поплыл» после стакана воды из графина! Наказывать не стали,придя к выводу,что у музыкантов просто такой организм… Пятнадцать лет спустя , , будучи фотокором «районки» получил задание сделать чего-нибудь к дню Советской Армии. Я пришел к офицеру -отпускнику , адрес которого дали в военкомате. Молодой старлей охотно позировал , много говорил , пока, глядя на его авиационную форму я не спросил: -...а где вы служите? - в Москве, в Перовском районе... - а-а в.ч. 21989, связь дальней авиации, улица Строителей , через забор тубдиспансер? Старлей взрослел на глазах- появилась суровость во взгляде , складки пошли по лицу , губы сжались... Я долго объяснял ему , что я тоже оттуда - из того же прошлого, Было видно он не верит мне , но верит в могущество страшного ЦРУ. А я начал службу в той части. В день приезда я не приглянулся старшине роты. Солдаты роты воспитывались на горькой судьбе двух-трех жертв , которых ежедневно пытали на страх всем. Старшина выбрал двоих - меня и московского еврея Мишу Шиловича. Я не любил мата , и на его –« ты...мать твою...», переспрашивал из строя -... «извините , Вы это меня ? я вас слушаю...» Шиловича он выбрал по ошибке , но решил довести его до петли. Шилович был здоровенный мужик , преклонного возраста - до крайнего срока призыва оставалось три дня, но отечество , не любя евреев , прислало ему повестку , и он пришел.. Он был молчалив , умен , закончил элитный ВУЗ , но не хотел служить два года офицером. По утрам вся учебная рота собиралась в умывальнике посмотреть ритуал - «Шилович моется» Дикий слон поливал себя водой , страшные нечеловеческие мышцы бугрились по телу. Культурист ! Старшина носил справедливую фамилию Козел ,был он с Западной Украины . И собрал он своих соотечественников , сделав их сержантами- Нечуя, Бут, эти ребята жили сами по себе, плевав на всех и на всё, живя в подвале , в каптерках. И бегал у них на побегушках уже описанный русский Колеватов.. На вечерних проверках звучало: ..сержант Бут? ...сержант Нечуя в ответ - « Нечуя и Бут в подвале», что вызывало какие-то странные мысли. По любому случаю нам двоим давались наряды. Наряд- сутки работы, но с нами поступали по другому - « наряд -двадцать четыре часа работы». Наряд рвался на шесть кусков и каждую ночь четыре часа мы изматывались глупой работой. Один наряд- неделя без сна .Три - почти месяц. Вскоре ты падаешь лицом в телеграфный аппарат, разбивая нос в кашу, тебя наказывают «- испоганил военное имущество , перебрать , смыть , смазать ,» и ты перебираешь тысячи деталюшек , чтобы упасть на них же , но завтра! Мат я так и не признал! Нас диссидентов полка собрали в группу. Кого-то послали в Полтаву , нас- в Анадырь и Тикси , где были части нашей дивизии. До Заполярья мы не долетели. Была осень 1969 года. Дедовщина только-только появилась, но лишь в дебильных стройбатах, у нас ее не было . Нас перехватили в Иркутске, где была острая нужда в специалистах. В Анадырь я не попал, как не попал потом в Московский Полиграфический, в который рванул сразу же после армии. По московским Вузам уже разошлась ориентировка- фильтровать фамилии, и если первый тур проходил «на ура»,-выкладывая комиссии иллюстрации по А.П. Чехову, я получал массу похвал, то заполнив анкету, я получал нечто другое - советы поучиться где-нибудь еще…. Члены комиссии с унылыми семитскими носами грустно отводили семитские глаза, они-то видели, что я не из них, но поделать ничего не могли -приказ, он и есть приказ! Такая вот фамилия-странная….. Поступить в Горьковское художественное было нереально, -туда брали лишь после восьмилетки, у меня –десятилетка! Шибко грамотный! Три года спустя возникла ситуация до предела абсурдная -в ГХУ рвался поступить абитуриент с высшим образованием! Полковник в отставке рванул в художники, он был дьявольски талантлив, но закон не позволял получить образование среднее после высшего,(пусть даже и военного). И он добился своего! Он поступил и сидел четыре года, старый и лысый среди пятнадцатилетних сокурсников. И,получив диплом,тут же был принят в Союз Художников!.И стал его гордостью. Судьба сделала подарок-в ГХУ брали двоих с десятилеткой на места изгнанных на первом курсе. Мест два,желающих-тридцать восемь-девятнадцать человек на место-конкурс немыслимый. Фамилия не мешает и я поступаю. Судьба дважды шутит со мной-сразу во второй класс ДХШ,в детстве, и на второй курс-в молодости…. А в кабинете директора уже висит большая карта области с маленьким пятнышком-ну вроде как муха насрала, и это пятнышко я вскоре найду и утону в нем…