СОН ВРЕМЕНИ И ночь приходила. И все под луной повторялось... Уснуло и время, стреножив коней у дубравы, и пряжу царица судьбы бесконечную пряла, и тучи, скрывая луну, опускали забрало. И слышен был шепот ночами: "Ты только запомни, ты только узнай... не пройди, мой несуженый, мимо...". И были глаза у античной девчонки иконны, а он все шептал и шептал ее древнее имя... Часть 2 СТО ЛЕТ СПУСТЯ Бродяга-моряк в океанских скитался просторах. Летели за судном скитальца плаксивые чайки. Невнятным намеком казались их скорбные стоны, туманным намеком на древние чьи-то печали. Ночами, когда угасали последние блики, луна, как в чадру, укрывалась в лохматые тучи - фрагменты картины мелькали во сне, как улики, и были видения эти надсадны, тягучи. Его в сновидениях мучила некая странность. Была в них таежная роща и пруд плесневелый. Зияли немыслимых криков отверстые раны и пепел лежал, как страницы сгоревшей новеллы. Валун у дубравы, курган, что отсвечивал ало от ярой луны. И ладони зеленого ильма, и прямо под деревом девушка вдруг возникала, прекрасна, как вечность, как вечность же - неуловима. И девушка эта шептала, в глаза ему глядя: "Послушай, любимый, еще ли объятий ты хочешь?", - и к черной, небесной, усеянной звездами глади Взвивались толпой неуемные шорохи ночи. «Ты хочешь объятий, любимый? Еще ли ты хочешь?» - и шепот гремел, низвергалось шуршанье лавиной, и... он просыпался в холодном поту среди ночи Зевал океан необъятною пастию львиной. Погожей весною, когда отзвенели капели, а в снежных распутных садах откипело цветенье, на берег сошел он однажды из водной купели. От леса на дол ниспадали причудливо тени. Слоняясь по местности, к пестрой ватаге туристов, пристроился он, неизбывной тоскою томимый. Казалось, что время не движется ныне и присно, казалось, что главное что-то проносится мимо. На камень гранитный указывал гид, объясняя. Он слушал вполуха, не зная, зачем ему это. Лесная проныра - цыганка дубрав записная - кукушка считала кому-нибудь многие лета и сбилась со счета. "Кому же вещунья кукует? - моряк усмехнулся. - Понять это стоило мне бы. И что говорит проводница? Легенду какую...", - он вслух произнес... И тогда распахнулись вполнеба глаза проводницы под тонко очерченной бровью, в их синих глубинах загадки клубились, мелькали, а небо за ней истекало закатною кровью. Сказала она: "О любви, осененной веками"... И канули в небыль туристы, вокруг потемнело, скукожилась тишь; ни кукушки, ни торной дороги, курган обозначился - въявь это было, во сне ли, но финист ворчал в отдаленье и сеял тревогу... Блестящие нити незаданных терпких вопросов вилИсь, заплетались, мерцали вокруг этой пары... А в мире действительном... были туристы. И росы, вечерние росы на травы зеленые пали... (продолжение следует)