ЯКОВ ЕСЕПКИН АРХАИЧЕСКИЕ ОПУСЫ Второй фрагмент Богородицын лик отобьется в цветках, В черных розах мелькнет и огнистых ромашках, Всеисплачем тогда жизнь свою в рушниках – Что уж плакати днесь о цветочниках-пташках. Их пуховый раскрас тяготил небеси, Ихний пух прибивал черневые лазори, На крови Иисус, у Господе спроси, Буде есмь вопросить чудный шанец у мори. Чуть жили в прахорях снег-царствий моровых, Минул житийный сон ан ведь мы и не жили, Слезы пролили впрок за предтечей живых, Да без нас родичи в изножиях вражили. Только слез пролитых эти снеги черней, Прославление здесь и хула неуместны, Поелику слегли, не сыскать и теней, Страстотерпцы в чаду, имена их предвестны. Кармен, Кармен, твоя ль разлетелась тоска, Не печалься, огонь разрушает и стены, Мимо жизни ползут со виска до виска Змейки чермных земель, достигаючи пены. Ах, сочельники мы привечали всегда, Рождество ли мело по вечерним пролеткам Иль в крещенье Господь серебрил невода И зерцалы темнил небезвинным красоткам. Божевольная смерть, во пировой судьбе Не гаси очеса – узрят чады сквозь мездры По жалком питии, как неможно в божбе Человекам сойти световые разъезды. Наши стогны, Господь, стали бутом пустым, Дикий взрос виноград в Ботаническом саде, Горбой статию, виждь, не пришлись мы святым И у ноженек Тя отстенаем во аде. *** Под наперстками иглы вонзает в рядно Сквозь имперскую платину зарев, Поелику нам было изведать дано И всемилость, и гнев этот царев. Тяжек он и неможно его перенесть, Но терпи, венцеизбранный брате, Значит, будем одесно с алкеями есть, Водку сладкую пить на карате. Вижди блюда царские и вина вдыхай, Ароматы сие благовонны, Меж смурными безумцами тенью порхай, Где стульницы от лядвий червонны. Там горят черносливы о нежной икре, Здесь тунец розовее стерляди, Преядают царевны в чумном серебре, Им трапезу сервируют бляди. Я молчал дольше Бога и горше, сейчас Время речь, паки розные термы Излучают бессмертие, где Комитас, Розы вьет пусть слезой Даздрапермы. Се и стали бессмертные, мертвым легко Воевать с юродными купцами, Что летают валькирии днесь высоко, Над алмазными рдятся венцами. Залетайте-ка нощно к свечному столу, Много ль вы погубили одесных, Вместе будем травиться, не Дант ли в углу Спит и видит альковниц чудесных. Фри успенные пудрами серебро бьют, Мел восковием красят, уловки Их опаснее смерти, кого не вспеют, Жечь ему льдом чрез кровь сервировки. Русских Лиров с небесным огнем не сыскать, Всё привратники либо холопы, И воителям славы не должно алкать, Не порфиры в ходу, а салопы. Погибает всечасно, кто Богом любим, А мирские потравы излишни. Мы с тобою еще со столов доедим Те гнильцой золоченые вишни. Нам объедки опричнины в топкий закат Поднесут, в тьму загробных сияний, Пусть булаты сверкают у призрачных врат И не жаждет никто подаяний. Ибо смертная гнилью горя полоса, Леденеющей тканью закатной, Переливные наши прожгла голоса Кровотока струей невозвратной. *** Жертвенною кровью иноков святили, Мертвых страстотерпцев ждать ли на балы, Сиро во пиру им, тщетно и златили, Днесь еще ломятся ядные столы. Ах, Господь всеправый, были мы велики, Выцветшими лбами бились о Порог, Где мироточатся ангельские лики, Там и в Смерти хватит инокам дорог. О главах державных чермные тиары, Паки на Великдень золотом горят, Но лишь нам открыты Божии муары, Ангелы со нами тихо говорят.