Смотрю и думаю: « Она, иль не она? » Мираж на шуке Иерусалима: у девочки из детства – седина, лицо состарилось непостижимо, и бюст не тот, и талия не та, лишь огоньки в глазах, как росплеск стали. Из- под вуали долголетья красота её очей встаёт из дальней дали. Миндалевидные, под дугами бровей, горящие и с юмором во взгляде. Недостижимая, как сон. Мечта парней. И гордая, как знамя на параде. С какою скоростью документальный фильм прокручен в памяти без видимых последствий в нейронах мозга, сохранившим быль послевоенного воронежского детства. Дороги в полстолетия длиной остались, как в тумане, за плечами. И то, что видится сегодня сединой, по сути – расставанья и печали, и результат ошибок и удач, и алогичности поступков и решений, где каждый нехотя, но сам себе – палач, но делал вид, что только он есть гений. Мы все какой-то, но достигли высоты. Но это в прошлом. Нынче всё на убыль. – «Скажи, пожалуйста, ты – это ты?» – «Я – это я!» – и улыбнулись губы. И огоньки горят в её глазах: что я ещё спрошу при первой встрече. А что умнея я могу сказать, я, начисто лишённый дара речи? Про фильм из прошлого, увиденный сейчас и про несоответствие картинок, и что опрос её и собственный рассказ меня же выставят в её глазах кретином? И мямлю я: «Ты, знаешь, мне пора. Ещё увидимся. Здесь все мы по соседству». Она уходит, с ней моё вчера, послевоенное воронежское детство. Какая алогичность бытия! Но кем-то наши дни определёны? Иерусалимский шук. Она и я сюда ветрами жизни занесёны. Страна исхода где-то далеко. Там жизнь прошла. Там что-то состоялось. И вдруг достигнутое нами нелегко кому-то задарма почти досталось. А мы вот здесь, среди чужих людей, взбираемся на новые вершины. Неужто ради внуков и детей всё это мы сознательно свершили? И бьют вопросы в темя кирпичом. От них покоя нету ни минутки. И душу ест, что здесь мы ни при чём. Всё это – чьи-то каверзы и шутки. Что это – Он, в кого не верю я, но адресую все свои вопросы. Ему ж, что Холокост, что Алия, что мощную Россию в бездну бросить, что привести меня сюда, на шук, устроив встречу с детством, как случайность, и показать, как истину мне вдруг, что Он – всему на свете и з н а ч а л ь н о с т ь. Август 1999 года