* * * Учителя беседуют о Борхесе. А больше им и не о чем беседовать... Ведь не ругать же клятое правительство, и цены непомерные, и прочие сомнительного качества достоинства их жизни. Не обсуждать же всякие товары,.. и где они дешевле продаются,.. а где - ещё дешевле... Всё равно - не хватит денег. И не хватит их опять... О, Боже! Ни на что не хватит денег! Так может им беседовать о жёнах? (мужьях...) - ненужное зачеркивать настолько жирно, насколько вы друг-другу не нужны... Перебирать по памяти рецепты приготовления чудесных блюд, которых очевидно не попробовал глухой библиотекарь из Айреса... И уж конечно вовсе не о том, как бешено несутся дни... И даже годы... И дети ужасающе растут, своим взросленьем неожиданно пугая... И погружая в неизведанные бездны бесплодных, безнадёжных размышлений о том, как мы... Да что тут говорить... Как раз об этом говорить нельзя. И даже неприлично: разве можно верёвку без конца упоминать там, где... Ну вам известно где... Не надо разговаривать “о прошлом”... Перебивать друг-друга, вспоминая, да торопясь, да брызгая слюной,.. ведь кажется, что это интересно. смешно и очень поучительно. Смешно... Не нужно пересказывать сюжет животрепещущего телесериала, который тем мучительно любим, что вносит видимость сюжета в нашу жизнь... И придавая ей подобье смысла - Латин-американского. Единственного из доступных смыслов. И можно оправдаться, что даже этот Борхес был всего лишь навсего презреннейший “латинос”: седой, носатый, аргентинский жид... Который почему-то нам остался единственною темой для бесед. И потому - с утра учителя, аж запершись в учительской на ключ, азартно, друг-друга торопясь перекричать, беседуют. Беседуют о Борхесе. И напряжённо ждут звонка.