Сослажение сглатывает и молча и мутно пялится. Туплю пальцы тут, сглаживая свои углы. Кисть руки кистенеет до кулака. Моего лица Не минует и эта пафосная тоска. Увы. Да и ах, как хотело ли тело большего: тяги. Желчь желания! Просто лететь на запад вечный. Заподозрено зреет и манит крыло летяги В промахнувшемся. Тоже мне, первый встреченный… Запоздал, как ни есть. Вырос в долгое дубодерево. И шумит теперь на простоте пустыря треплом. А восток-то подкрадывается с туманом, берега Наглотавшись. Сумерки. Ох. И с веслом везло Мне недолго, лет надцать. Казалось - да ладно!.. - будет Получаться по этим чекам все и почти всегда. Ну, когда-нибудь там… Вот ведь: верил какому-то будде И другим мудакам. Пока мимо текла вода Из текилы завтра в сивуху прижизневыжранного. В ухо? Ща, погоди, тока членом опять взмахну. Эх, на! На, blia! Чиво? Ну, а я думал, можно уже. Но Это день мнимо мой этак вышел, шутя, ко дну. Полюс плавно скруглил все, что там у него намагниченно. И последним из жалости жестов стал сам человек. Наконец, догадавшийся: Бог, нахватавшись Личного, Уже век как свалил. И судьба перешла на бег.