Надо сказать, что вообще-то я очень любил праздник 1-е мая. А один первомай, а точнее подготовку к нему – запомнил на всю жизнь. Сразу после армии я попал(случайно) работать на киностудию Грузия-фильм. В ЦДТС(цех декоративно-технических сооружений). Собственно это было три цеха. Молярный, столярный и бутафорский(в котором я и трудился). Начальником бутафоров был дядя Саша(Александр Яковлевич Волкович), личность весьма колоритная. В предпраздничный день, наш цех получил срочный заказ. Оформить четыре грузовика, которые везли вот эту надпись – 1 МАЯ. Один везёт цифру три остальные, по букве. Вроде всё просто. Столяры должны были соорудить эти буквы из фанеры, а бутафоры оббить кумачом. От нашего цеха послали самых молодых – меня и моего дружка Вахо. Мы приходим, столяры свою работу закончили, сколотили надпись и уже закрепили всё это на машинах. Каждая буковка метра три с лишним, плюс высота грузовика. Никому в голову не пришло, а как собственно мы закрепим этот кумач? О важности заказа, говорило уже то, что там крутился зам.директора киностудии. Дали какую-то лесенку, Вахо смотрит на меня умоляюще и я понимаю, что придётся лезть мне. Залажу, ложусь на клювик единицы, лесенку убирают. Я лежу. Мне снизу бодро объясняют, что надо просто натянуть кумач и закрепить его гвоздиками. А я, как только отпускаю одну руку, начинаю соскальзывать. Прибежал дядя Саша и с помощью не нормативной лексики начал меня побуждать к более активным действиям. Лежу в раскоряку и помалкиваю. Когда находишься в таком унизительном положении – трудно иметь собственное мнение. Приставили лесенку и я слез, с немалым трудом попадая на ступеньки. Дядя Саша говорит мне: "Ты, говоришь,в спецподразделении служил, наверное это было спецподразделение для инвалидов!" На земле у меня уже не было причины скрывать собственное мнение и я отвечаю, что моя военная специальность разведчик-подрывник, а не Карлсон-камикадзе! Вот если тут надо кого убить или ранить – пожалуйста! Дядя Саша :"Щас я сам полезу! Пусть молодым стыдно будет!" А надо сказать, он в два раза меня крупней и соответственно тяжелей. Столяры, которые с интересом за всем этим наблюдали, говорят зам.директора: "Если эти придурки(мы то есть) чего поломают, пусть сами и чинят!" Дядя Саша переключился на них: "Вы сами придурки! Зачем закрепили не оббитые буквы?" Те возражают, что они свою работу сделали и привет. Зам.директора начал орать, что все присутствующие будут наказаны физически и сексуально, если до конца дня не будет выполнен заказ. Кто-то предложил обратиться к каскадёрам. Я замечаю, что ни один каскадёр без страховки работать не будет. Вахо и предложил: "Давай тебя(меня) обвяжем кумачом, перекинем ленту через букву и будешь работать со всеми удобствами". Я говорю, что со страховкой согласен. Дядя Саша сказал, что он презирает мою осторожность, но хоть так. Зам. директора напомнил о сексуальной угрозе нависшей над нами. Короче я залез, уже подпоясанный и как только обтянул единицу кумачом, прибежал инженер по технике безопасности. Прибежал и замер с открытым ртом. Я же со стороны себя не видел, мне потом сказали. На фоне уже кумачовой единицы, кумач которым я подпоясан не виден и со стороны я как будто парю в воздухе. Дядя Саша инженеру, мол видишь какие у меня ребята – орлы! Летают! В общем все остальные буквы, сделали шутя-играя. Мы уже гордые и счастливые собирались домой, когда в цех зашли два типа(как тогда говорили в штатском). Переговорили с дядей Сашей и прямиком ко мне. (я грешным делом про дядю Сашу нехорошо подумал) Подходят. Один: "Собирайся, поедешь с нами!" Второй помягче: "Нам сказали, что ты нам очень подходишь" Думаю: "Неужели мои знания и умения полученные в армии им надо!?" Молчу понятно. Выходим, около цеха чёрная "Волга" (круто по тем временам). В ней кроме водителя ещё один товарищ, постарше и подшофе. Молчу. Едим. Сижу сзади между двумя крепкими мужиками. Приезжаем в центр города, где завтра должны пройти стройные колонны ликующих трудящихся. Недалеко от трибуны останавливаемся. Меня подводят к нише, в которой висит огромный портрет Леонида Ильича Брежнева. "Видишь?" – спрашивают. "Да!- Говорю. - Это генеральный секретарь… Тот что постарше мне: "Ты не умничай! Как висит, видишь?" Смотрю – висит мягко говоря скособочено. "Вот! – говорит. – Надо поправить..." Тут же рядом валяется длиннющая, и очень хлипкая на вид лестница. Эти двое ставят её к стенке. Она и без постороннего воздействия извивается как змея. Я смотрю на всё это, во рту пересохло. "Твою мать!" думаю. Наверно я подумал вслух, потому что старший достаёт бутылку коньяка и наливает мне в пластмассовый стаканчик грамм пятьдесят... Ну полез я! А куда деваться? Ширина портрета была огромная и можете сами представить, сколько раз мне пришлось спуститься-подняться по этой, с позволения сказать, лестнице. Надо же было её передвигать. Когда всё это закончилось, и портрет был прочно закреплён, в рядах моих мучителей началась бурная радость. Из прерывистого и сбивчивого фонтана излияний, я понял, что большой надежды на благополучный исход у них не было, а мой предшественник сейчас в больнице с несколькими переломами и кажется сотрясением. Нет-нет! Вы что? Просто упал с верхотуры. Водитель прямо на капоте накрыл "поляну". Очень неслабую. У меня ещё руки-ноги тряслись, не от страха. Просто лестница же всю дорогу вибрировала. Все меня обнимали и стучали по спине. Наверно я их действительно выручил. От предложения завезти меня домой я отказался. Хлопнул ещё коньячку и распрощался. Мне их общества, уже было по ноздри. Поехал на метро. На демонстрацию я впервые в жизни не пошёл, смотрел по телику. А после праздников рассказал ребятам с работы, как было дело. Вахо ехидно сказал, что я теперь могу с полным правом говорить, что вешал Брежнева. Я так и хотел назвать рассказ"Как я вешал Брежнева". Но потом подумал, хоть это и правда, но будет чересчур и, собственно, к дорогому и любимому Ильичу ничего не имею. Назвал "Как я сотрудничал с властью", что тоже, по большому счёту, чистая правда.