Из цикла «Жизнь, опалённая войной» 8-го или 9-го июля 1941 года возле станции Невель нас бомбили. А потом ночью была гроза, страшная, как бомбёжка... Были или небыли? Память треплет нервы. Где-то нас под Невелем бомбили в сорок первом. До иль после станции – я не знаю точно. Помню: распластались люди в поле точками. Паровоз на рельсах – бомбами прошитый. А кругом до леса – нескошенное жито. А в лесу зенитки. В небе – самолёты, огненные нитки – строчат пулемёты. Крики. Ругань. Стоны. Под сосной покойник. На путях вагоны Вздыбились, как кони. А потом всё стихло. Улетели стервы. Икотою с тиком я зашёлся нервно. Мы не пострадали. Живы мать и братья. Но взрослые ругались и сыпали проклятья. Эшелон под вечер снова был в дороге. В дверь врывался ветер, все мы на пороге. А небо разрывается сполохами молний. Кто-то в чём-то кается, кто-то Бога молит. Качает мать братишку; Черна лицом, как туча. У меня под мышкой сухарь на всякий случай. Раскаты канонадные громов над эшелоном. Сквозь тьму глаза громадные, приглушенные стоны… Под Невелем бомбили нас в июле, в сорок первом. С тех пор и по сейчас натянутые нервы, израненные души, калеки – поколения, и страх ночами душит, и нет, и нет забвения, и ненавистны войны в Чечне, в Афганистане. Кричу, ору: «Довольно!.. Пусть мир добрее станет! Обрубки-инвалиды разбросаны по миру, собой свет завалили от Чили до Памира. И сироты-калеки, и нищие подростки… Вы, лю-ди! Че-ло-ве-ки! Живите в мире просто! В огне ведь нету брода. Добро пусть будет вечно! Теракты – сумасбродны! Война – бесчеловечна!»