Климат Горного Алтая отличается весьма характерной стабильностью – здесь даже в самый жаркий летний период через два- три дня хорошая погода стабильно чередуется с непогодой. Вот и сегодня в небе ни облака, вершины гор слепят своей белизной. А накануне два дня подряд в ущельях стоял кромешный мрак, низкие облака клубились и цеплялись за макушки елей. Не переставая, лил дождь, а наверху сыпал снег. Мы поднимаемся к перевалу Нижне-Шавлинский. Этот несложный перевал соединяет два красивейших ущелья, и проходится за световой день от леса до леса. Поэтому через него ходят все, кому не лень, и взрослые и дети, а мы делаем заброску продуктов для основного маршрута. Нас восемь человек. Три студента-медика – Серега Поляченков, Ирочка Тимофеева, Игорь Михеев. Еще четверо – сотрудники различных КБ и проектных институтов. Завхоз группы Галка Бурова; юморист Мишка Пипкин; гитарист Витя Орлов; неунывающий оптимист Олежка Разбоев; и наконец, руководитель группы - это я. Мы поднимаемся по узкому ущелью. Внизу остались зона леса и зона альпийских лугов, под ногами ровный, как футбольное поле, ледник. Впереди, в крутом скалистом гребне, на фоне синего неба, четко вырисовывается низкая седловина перевала. – Мужики, может, перекурим? – подал голос Орлов. – Смотрите – удобные камушки. Действительно, из ледника торчали три здоровых валуна, облокотившись на которые можно было, не снимая с плеч, поставить рюкзак. Время позволяло, и Витино предложение приняли без дополнительных обсуждений. Остановились, Бурова достала из рюкзака и поделила на всех плитку шоколада. – Галка, тебе фольга не нужна?. – поинтересовался Пипкин. – Отдай мне. – Зачем тебе, Миша, фольга? У меня туалетная бумага есть. – Давай, давай, сейчас увидишь, зачем. Мишка, запрокинув голову, высыпал в рот оставшиеся там, в фольге шоколадные крошки и неожиданно застыл с задранной головой, чем вызвал всеобщий интерес. – Что это с ним? – Наверно, от радости такой в зобу дыханье сперло, – рассудительно предположил Олег. – Смотрите! – закричал Пипкин.– А вон там, случайно, не люди? Общее внимание с самого Пипкина переключилось на его указательный палец, и дальше на борт ущелья, куда этот палец показывал. Там высоко на снежном склоне, под самым гребнем чернело пятно, почти точка. – Может, и люди, а, может, скальный выход – высоко, не видно отсюда. – А, по-моему, там что-то шевелится. – Ладно, мужики, кончай базар, покурили – потопали дальше. Перевал был рядом, подход к нему занял минут двадцать, и все это время, где-то внутри копошилось какое-то неприятное чувство, что-то тянуло назад. Когда подошли к перевальному взлету, я не выдержал: – Ребята, может, вернемся, а вдруг действительно люди? Несколько человек сразу меня поддержали – похоже, не один я этим мучился. – Ну, люди, что ты предлагаешь? – поинтересовался Пипкин. – Как что? Может, помощь нужна. – Лезть туда где-то часа четыре. – Оценивающе прикинул Пипкин. – Представляешь? Залезли, а там сидят альпиняги и пьют чай – Нет, Миша, вот альпинягам там как раз делать нечего. Смотри – ни вершины, ни перевала близко нет. А вот если там каким-то образом оказались "чайники", то у них явно какие-то проблемы. – По крайней мере, с головой, – резонно дополнил мою мысль Олег. – Мужики, чего вы спорите? – Вмешалась Ирина. – Нам отсюда до ночевок от силы два часа хода. Вернемся, посмотрим – нет там ничего; ну, потеряем час, а если люди, то какие могут быть разговоры? Едва мы сбросили у камней рюкзаки, как сразу же увидели, что это действительно были люди. Как будто нашло какое-то прозрение. Кто-то насчитал три, кто-то четыре человека, кто-то заметил, что они подают какие-то сигналы, чем-то машут. Вопросов не было – там люди и им нужна помощь. Но сразу возникли другие вопросы: сколько их, и в каком они состоянии? Если действительно трое или четверо и все целы, то без особых проблем их можно было бы спустить и вчетвером. Но, если хоть один из них не в состоянии передвигаться сам, то там и ввосьмером не справиться – нужны дополнительные силы, дополнительное снаряжение. Времени для размышлений, как и большого выбора вариантов, у нас не было, поэтому все решили быстро. Девчонки остались на леднике разбивать лагерь. Виктор с Олегом побежали вниз за спасателями – в начале подъема, у входа в ущелье мы видели их палатку. Я с Сергеем и Игорь с Мишкой двумя связками, прихватив с собой все имевшееся снаряжение, аптечку и фляги с водой, отправились наверх. Поначалу шел не слишком крутой фирновый склон, но по мере набора высоты становилось круче, появился открытый лед. Мы спешили, но, несмотря на все старания, подъем к ледовой полке под гребнем, где нас ждали люди, занял без малого четыре часа. Что было наверху, мы не видели до последнего момента – саму полку от нас закрывал карниз. Первым к ней вышел Михеев. Он вылез на край карниза, затем обернулся и как-то растерянно уставился на нас. – Ну что там, Игорь? – крикнул я снизу, – сколько их? Немного помолчав, Михеев прокричал: – Это дети!.. Их четырнадцать человек!.. И похоже никакого снаряжения у них нет! Такую информацию трудно было переварить сразу. У меня никак не укладывалось в голове, каким образом там могли оказаться дети, да еще без всякого снаряжения. На крылышках залетели, что ли, как ангелочки? Еще в меньшей степени я представлял себе, как мы вчетвером сможем спустить эту ораву с четырехсотметровой высоты. Впоследствии выяснилось, что это группа школьников из Бийска - одиннадцать детей от десяти до пятнадцати лет и трое взрослых. Вел их преподаватель физкультуры, сам до этого никогда не бывавший в горах. В тумане они приняли за перевал скальный выступ бокового отрога и по нему полезли вверх. Когда выбрались на лед, стали топором рубить ступени, и двигались так вдоль склона, постепенно набирая высоту. Уже затемно они вышли на злополучную полку, где и заночевали. А проснувшись утром, с ужасом обнаружили, куда занесла их нелегкая, и поняли, что спуститься оттуда им не удастся никакими судьбами. На крутых склонах спуск всегда сложней подъема, а зачастую без веревок невозможен вообще. Они сидели там уже вторые сутки без воды, без горячей пищи, без теплой одежды и ждали чуда, которое и явилось им, в конце концов, в образе четырех небритых, обвешанных веревками, карабинами и крючьями мужиков. – Сенька, слышишь, принимайте их там! – прервал мои размышления Пипкин, – мы с Игорем будем спускать по одному. Действительно, светлого времени осталось мало – часа три от силы, нужно шевелиться. Мы с Сергеем рубили во льду площадки, навешивали перила, принимали спускаемых сверху детей и взрослых, пока все четырнадцать не стали на вырубленных площадках, пристрахованные к перильной веревке. Потом спустились на длину веревки ниже по склону, и вся процедура повторилась заново. Так мы прошли три веревки, в общей сложности около ста двадцати метров. Это был самый крутой и самый опасный участок открытого льда. Ниже шел фирн. Я попробовал ногой пробить наст. Он был довольно прочный, но со второго удара поддался. Можно было бить ступени и спускаться по ним. Это было бы гораздо быстрее. Михеев, а с ним еще пять человек пока еще возились наверху, все веревки были заняты. Идти без страховки было опасно, тем более, что обувь у детей явно не соответствовала обстановке – кеды, кроссовки, сапоги. Если бы кто-нибудь сорвался, внизу его пришлось бы собирать, как мозаику. Но время поджимало: уже начинало смеркаться. – Серега, мы пойдем потихоньку. Спускайте остальных и догоняйте. И мы двинулись вниз. Впереди мы с Пипкиным били ступени, а за нами осторожно, след в след, шли еще девять человек. Конечно, с моей стороны это было авантюрой, и последствия ее не замедлили сказаться. Я обернулся на крик. Прямо на меня, пытаясь растопыренными пальцами зацепиться за шершавый и жесткий, как наждачная бумага наст, скользила девочка. Соображать было некогда, сработала реакция. "Всем стоять!" – дико заорал я и грохнулся на склон, вогнав своим весом в фирн клюв ледоруба, прежде чем ощутил толчок сползшего на меня тела. Подбежал Мишка, вырубил девчонке площадку. Я передал вверх по цепочке ледоруб: – Все, приехали! Ждем остальных. Рубите себе по очереди ступени. Стемнело. Начало подмораживать. – Сенька, слышь, похоже, у меня ноги прихватывает, - тихо пожаловался Мишка. – Этого еще не хватало. Топай вниз и гони сюда спасателей, если они пришли. Пипкин ушел, а мы остались ждать. В темноте на склоне ребята могли элементарно проскочить мимо, поэтому я время от времени сигналил фонариком и заставлял своих подопечных свистеть во тьму. Но мои опасения оказались напрасными. Игорь с Сергеем по нашим следам четко вышли на нас. Из трех имевшихся у нас веревок, мы навешали вертикальные перила и по ним спустили наших подопечных еще на сто двадцать метров. И тут подошли спасатели. Их было трое. Оказывается, они пришли уже давно. Поставили палатку, попили предложенный девчонками чай, глянули мельком в нашу сторону: хорошо, мол, ребята работают - и завалились спать. Виктор с Олегом идти наверх были уже не в состоянии. Им и без того пришлось за день трижды пройти из конца в конец все ущелье. А бравые парни из контрольно-спасательной службы сладко спали себе, пока не спустился Мишка и не пробудил в их сонных душах чувство стыда. Слава Богу, они принесли наверх еще одну веревку. Четырех веревок оказалось достаточно, чтобы провесить перила до самого ледника. Мы с Сергеем ушли со склона последними – снимали веревки. Был уже третий час ночи, когда мы спустились в лагерь. – Обмороженных нет? – Поразительно, но все целы, - успокоила меня Ирина. Все дальнейшее происходило в каком-то нереальном времени. Я где-то отсутствовал, когда девчонки освобождали меня от страховочной системы, расстегивали смерзшиеся ремни кошек, стаскивали вибрамы. Потом нам с Серегой вставили в промерзшие, плохо гнущиеся пальцы кружки со спиртом и заставили чокнуться во здравие спасенных. Одну нашу палатку мы уступили детям – свою они потеряли где-то на спуске. По этой причине нам пришлось ввосьмером устраиваться на ночлег в одной трехместной палатке, но, несмотря на это, сон был здоровый и крепкий. Проснулся я в одиннадцатом часу. Во всю светило солнце. Лагерь на леднике был наполнен шумом, гамом и чем-то напоминал цыганский табор. Дети совершенно по-своему восприняли происшедшее – для них это было настоящее большое приключение. Один веснушчатый пацан, тыча пальцем в сторону склона, восторженно заявил мне: – Представляешь? А мы туда без всякого снаряжения залезли! – Ага, а потом четыре здоровых дядьки вас оттуда сняли, – не преминула заметить стоявшая рядом Бурова. Ко мне подошел их руководитель, хотел поблагодарить. Но я, вероятно, все еще находясь под воздействием вчерашних впечатлений, весьма эмоционально высказал ему свою точку зрения по поводу происшедшего и, по-моему, при этом не слишком следил за своей речью. Уже потом, задним числом, я пожалел об этом. Парень и без того был раздавлен случившимся. Да и не специально же он завел их туда – где-то переоценил возможности, недооценил обстановку, от этого никто не застрахован. Когда мы прощались, пожилой мужчина, вероятно, тоже учитель, сказал мне: – Когда вы пошли дальше, я подумал: "Если вы вернетесь – Бог есть. И вы вернулись". Тогда я не придал особого значения этим словам, осознание сказанного пришло значительно позже. Действительно, если вдуматься – не слишком ли много случайностей? Ведь нужно же было именно нашей группе пройти в это время по этому ущелью. Другие просто-напросто не смогли бы их спустить, потому что те, кто обычно ходит через этот перевал, как правило, не имеют для этого ни соответствующего снаряжения, ни опыта. Захотелось же именно в этом месте Виктору закурить, а Мишке доесть остатки шоколада. Заставило же что-то нас повернуть назад от перевала. В конце концов, удалось же нам вчетвером спустить четырнадцать человек, во что и сейчас с трудом верится. Да, воистину неисповедимы пути Господни. Что ж, спасибо Ему за то, что не дал нам пройти мимо, помог сделать то, что мы сделали. Семен Шойхет Дороги, которые нас выбирают