+ Поэт пришел сквозь пики и кресты, вразрез всем будням с выправкой военной - Дать шанс всей нашей крошечной вселенной до любящего сердца дорасти. И в мире оловянно-окаянном ему водить – но не блистать вождем. И он рожден безбрежным океаном. И он звездой безгрешною рожден. Не хмурьтесь вслед поэту: Нелюдим! Поэт всегда среди толпы - безлюден. Но каждый жест и шаг его – прилюден и поднят с пламени, и взят со льдин… В его руках становится мрак – ковким… И в свет куется каждая слеза: для тех, кто шастает туда-сюда, крысиный след оставив на морковке. Для всех, готовых сразу обкорнать кусочек неба с яркою строкою… Поэт болит в нас голосом Талькова… И фресками да Винчи – светит в нас… И он молчит средь шустрой говорильни. И плачет за хохочущих во мгле… Плечами слыша звон и шелест крыльев - он, как и все мы, ходит по земле… ____ В душе сорвав струну – а не на лире, поэт в тебе начнется. И во мне. + Опять небеса коротнули! Да так, что тряхнуло закат… Я чувствую душу родную. Я знаю, куда мне шагать. И мне не указчик - бордовый грозу нашептавший левкой… Фартовый наш цвет. И бедовый. А мир без тебя – Никакой. И дни между нами кровили… И шел в нас то пепел, то снег… И нас размешать норовили В безликой всеобщей тусне. И жестко скрипели динары У работорговцев в мошнах. И нас с тобой – разъ еди няли На всех в пропасть вросших мостах… Летели плевки и каменья… Но зрело в нас Нечто к весне - Во сто крат короче мгновенья… В пятьсот крат разлуки сильней… Как ты улыбаешься славно… Ты рядом!… И я с полпути Веками моими, крылами Готов за полвстречи платить… За четверть… за краешек сада - в котором с любимой дневать… И с выстрелом грохнувшим падать. И с тихой молитвой вставать… Расправит листочки по ветру Грозой перебитый левкой… А свет без тебя… он – несветлый… А мир без тебя… никакой… И пусть в россыпь звезд-крохотулин смеется и плачет шакал… Я - чувствую душу родную. Я - знаю, куда мне Шагать… Опять!… Небеса… Коротнули… + Я в гору иду нараспев. И вновь в рюкзаке моем эхо… Помазанный сумраком хлеб… Литой полнолунием сахар… Мне в спину свистят: ты – дрянной! Мне в ноги звездят: ты – наш рыцарь! Секунда в полвека длиной так неуправляемо длится. В потоке друзей и врагов - я смят… я кричу в цель и мимо: не тратьте ни ладан, ни кровь… В душе моей вы неделимы!… ГОСПОДЬ СВЕТИТ В НАС НАПРОЛОМ!… Во всех воскресеньях прощеных… Не надо крестить топором Любовью и Лаской крещеных… Но тщетно. Я всюду гоним. Я вижу сердца, но не лица… И завтра – мы спали в обним. И будем вчера – насмерть биться… Вот так среди множества шиз одно просветленье дается. И вся эта странная жизнь обычною жизнью зовется… + О чем-то сердце попросило… Я не расслышал… этот крик… Так много - в городе бензина. И серых зимним небом - крыш. И поменяв в дорогу шины, на «лобовое» лег лапшой - короткий иней и смешливый… Но как-то грустно за душой. Ну, что ж ты снова совесть горбишь! Пора трезветь - от грез, от фраз… И с «дворников» седой поскрёбыш ко лбу прикладывать сто раз… Пора: нашарить в плотной мути торцы всех главных новостей!… За нас никто светить не будет ни на кресте… ни на хвосте… Пора - уйти в ноктюрны Листа… Шагнуть в метель. Упасть в кровать. И отрыдать. И отмолиться. И сесть за руль. И стартовать… + Я путаю лето с зимою… И я привыкаю уже в потоке Приласканных Тьмою – рубиться и жить на ноже. И я привыкаю к оскалам Прошедших по нам в свой эдем. И крест, если надо, таскаю. И грязь, если потчуют, ем. Мерси за бульдозер по скулам… А также за мой некролог… Я выжил. Утритесь, паскуды. Я снова стою поперек. И пусть струйка крови, вихляясь, из пепла бежит да в мороз… Парит вровень с облаком аист. И я вровень с сердцем молюсь. И я вам доставлю проблемы - коль шанс мой – вершить и свершать!… …коль крылья измазаны небом… И светом сочится душа… И мы с ней – посветим, покурим… И стольких спасем, видит Бог!… Я выжил. Утритесь, паскуды. Я снова. Стою. Поперек. + Ангел мой, не бросай меня… Гнутся под танками перекрестки. Рвется душа на цветные полоски. Ночи в нас – светят, и дни в нас – темнят… Ангел мой, не бросай меня… Я не со страха прошу… не от крови… Дрожь прекратится. И карцер откроют. Но пустоту ни на что не сменять… Ангел мой, не бросай меня… Нет ни в борделе меня, ни в молельне… В третьем задолбанном измеренье: в центре – пожар, а вокруг – полынья… Ангел мой, не бросай меня… К черту – латынь! К бесу шустрому – идиш… Ты же, родной мой - всезнаешь, всевидишь… Где в нас любовь, где тупая фигня… АНГЕЛ МОЙ, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ. В землю затоптанный, загнанный в скалы, вечно спешащий, но – запоздалый, да, беспутевый… да просто свинья… Ангел мой… Не бросай… меня… + Я… Встал у руля - чтоб быстрее утром к тебе – под ноги шла Земля… Ты… Ждешь высоты… Через самый светлый стыд – в Никуда бросив мосты… Сквозь первый светлый стыд… Я доверюсь добру и злу - по воде, по стеклу – дав парижский акцент веслу… Спит Версаль, Но не спит Весна. Для меня – эта ночь без сна. Виновата в том ты одна… Мы… То, что не смыть. Не украсть. И не купить. Мы – как дождь: просто взаймы… Кривые средь прямых… Это – мы. Вниз. Там резкий свист. Значит – вверх. Там яркий смех. И шанс один у всех. В жидком будущем затвердясь… наши сны кружат в нас… свой паркетно-полночный вальс… Спит Версаль, Но не спит весна. Для меня – эта Ночь Без Сна. Виновата в том ты одна… + Я больше не белая птица… Не встать на крыло. Даже в снах. Какою бедой – набедится мой завтрашний день?! Если б знать… Какую тяжелую радость на плечи положит декабрь? Я вновь - сердце буду карябать… И новой строкой - истекать… И звать тебя сипло и криво… И врать себе: ты не ушла!… Под призрачный свет Альтаира… Под слабые взмахи крыла… Душа соглашается бегать. Глаза соглашаются рвать. Марлёвкою первого снега затянут пустой тротуар. Я снова стою на коленях… Да нет же! Я птица… Взлетай!! ___ Проклятые три измеренья… Декабрь. Январь… И февраль… + Который век – мечтаю отоспаться… Но не зовут из очереди в рай… В пунцовом мелкотемье листопада - и смысл потерялся, и трамвай. Короткое – как ножик перочинный, сложило солнце пополам лучи. Я не хочу выискивать причины. Пусть осень – всё расскажет… Помолчи. Она ведь – безраздельно золотая. Она к нам птицей села на карниз и раны мелким дождиком латает… Да толку: если некому звонить… Соря вдоль горизонта ноябрями, не знает осень, что на нашем дне мы все названья улиц поменяли: одну планету – разменяв на две… И нас ведут – то ангелы, то суки… И нет у нас – совместных снов и слов… И в сердце – рюмка полная разлуки. Но я не пью. Я лишь крошу стекло… И я живу - то лепо, то нелепо… То весь в друзьях, то на пустой меже… И на плечах промозглый привкус неба. И белый привкус Господа в душе… + Давай не будем ссориться… Мой близкий человек! Всё – смелется до солода. Всё – стает будто снег. Зима нас заморочила… Но в мире – не январь. И листопад с обочины - размашист, как звонарь! И клена ствол мозолистый мелькает и скрипит - в разворошенном золоте меж парковых рябин… Такая пересортица!… …небес, людей, дождей!… Давай не будем ссориться - ни там, ни тут, ни здесь… Твой плач… …твой смех щекотится… Акселератор – в пол… И грусть – окурком в форточку… Давай не будем ссо!… __ Давай не будем ссориться… + Смешалось всё… Здесь кража. Там подарок. Парад планет… Атлантов трубный рев… Но я не жду подсказок от гадалок. Я чувствую: ты жизнь моя и кровь. Хохочет воронье: да вы – не пара!… И непрестанно ставятся столбы… Но облакам лететь. А снегу – падать! И улице январской белой быть… Ты внятная. А я вокруг – бредовый… Ты зрячая. А я вконец ослеп от запаха волос твоих медовых… от плеч твоих – упругих, словно хлеб… Я – в рукопашной. Ты же – в ритме вальса… Но все несовпаденья – ерунда. Не слушай никого. НЕ ОТДАЛЯЙСЯ… Секунда – и мы вместе. Навсегда. И сын у нас растет – неугомонный! И будут дочки. Две… А может три. А что до всех советчиков говенных… Флаг им в корму. Наплюй. И разотри. + Я помню в снах вас детских – криком крытых… Уколы… камфора… пиперазин… И вас зовут - не человек, а критик. И в Мир летящих вы – переползли… И вы упорны в речи – как заика. И вы ровны - как гирька, на крыле. И вам не нужно Марс с Сатурном двигать. Хватает дел судейских. На земле. Вам не срывать ночами с музы платье… Вам не венчать - огонь и лед внутри… …упав в высоковольтные объятья безгрешной куртизанки-Натали!… ___ Печать. Стило. Два стражника напротив. Всё как всегда. И вы с судьбой на «ты». И шепотом вас величают – Понтий. И чмокают - в сановние персты. И автору молчать. И кровью плакать. И на катренах – мазь менять и бинт… Всё как всегда. И голова – на плахе. И сердце светит. И за всех болит… + Спустилось небо – ниже низкого… И серый воздух затвердел… И дождик с запахом анисовым уже – всегда… уже – везде… И ветер снова обезьянничал, ломая по листве чарльстон!… И мокнет надпись: «ВЛАД + АНЕЧКА» на парковой скамье пустой… Спустилось небо – на прохожего и на бездомных двух собак… И золотая заторможенность – внутри меня… внутри тебя… И листопад на трассе корчится, в кюветы яхонтом соря… И сердцу – петь и падать хочется! И это знак. И нам пора. Отдать ключи. Сменить галактику… И не держать на осень зла. И пожелать удачи Владику. И Анне счастья – пожелать… + Джоконда моя, потерпи… Я плечи загнал… Я сжег кисти… Но холст не умеет быть быстрым. И нет в нем тебя. Средь толпы. Зачем мне две тысячи дев - в набросках моих половичных?!… Я бездарь из города Винчи. Я промах в раскладе судеб… Но чудо. Ты здесь день-деньской!… Меняешь со смехом и риском - на плоскую вонь мастерской объемы небес флорентийских!… Прошу же, веселость убавь… Стань строже. И стань молчаливей. Но свет – в непонятном извиве – еще подержи на губах… __ Так странно скрипит мастихин… Так много задач на рассвете - в пятнадцатом нашем столетьи… Джоконда моя… Потерпи… + Не делай из меня чужого… Я жил с тобой – пять тысяч лет. И не удастся без поджога - за пять секунд стереть мой след. Мы хлеб разламывали вместе. Мы жизнь варили сообща. И ты была моей невестой… Судьбой и матерью… И сча… И сча… стьем… тонким… спелым… грубым… Как страшно знать, что мы враги. Никак… не слушаются губы… И не шагаются шаги… Не делай из меня чужого! Я врачевал сквозь простынь дым – твои укромные ожоги Христовым семенем своим… И я был больше, чем лекарство. И я рубил по небу Марс… И никогда не отрекался от всех, кто строит жизнь. От нас… В крови – две рюмки кортизола… И боли – целые моря… Не делай из меня чужого, родная, близкая моя… + Августовский скверик – вверенный жухлости и желтизне… Плещется во мне безвременье. Кружатся миры во мне. Мокро-золотой и бронзовый!… А всего миров – не счесть… Я сейчас такой же бросовый. Я, как листопад - ничей. И во мне блестят прогалины свежих букв… и слез… и верст… И меня зовут – в Гагарины… И меня ведут – на крест. В стаю - воробьи сшибаются И крадут рубин с рябин… И за всё – переживается. И за всех в душе свербит. Бог послал мне сына с дочерью. Бес подкинул мне скрижаль… Сердце вновь замироточило… Небо жмется к гаражам. Но менять маршрут – не велено. Вот и на пути к луне - августовский скверик, вверенный жухлости и желтизне… + Я не хочу жить на вздыбленных нервах. Я не спешу пить - с кубка огонь! Но ведь не спросят: ни Бог, ни инферно… В небо – крылом. В яму – ногой… Так и живем, ошибаясь все чаще и всё сочнее. Дождь – словно скотч… День наш – ползущий, бегущий, летящий валится краем в шалую ночь. Я не мессия. Не вождь и не витязь. Я ни при чем. Какого ж рожна - снова семь жизней тебя мне не видеть?! Знать, что ты есть… Мучительно знать... Снова пошлет молодая звезда мне старые шрамы и непокой. Крест, как всегда, зацелован гвоздями. Стяг, как всегда, затоптан толпой. Я не хочу стыть - меж адом и раем. Хватит. Достал – челночный полет! Плещется жидкий огонь вровень с краем. Кубок заправлен. Пей – и вперед… + Майкл Томас Космика книга стихов "В РЕБРАХ СЛЕВА..." 2012 (продолжение следует)