1. За стеклом неизбежная родина, Как сосуд для усталого голоса Третий Рим - гениальный юродивый - Расправляет лохмотья и волосы. Рассыпается утро дублонами В грязной шапке неназванной площади, Нищий ветер с земными поклонами Глухо шепчет: «Шпаси тебя, господи...» Усмехаются, злы и нечищены, Под мостами пустынные лодочки, И фонарные тени ручищами Собирают полушки «на водочку»... Неказистые первенцы города, Неживые от штампов бессонницы, Умывают безбрежные бороды В сотнях тысяч оконных Солнц. С нами день! Беспокойные пальцы Рвут затишье безумной палаты, И в асфальтовых трещинах скалится Стольный град - городской бесноватый. 24.01.96 2. Я сорвался... (не в духе был древний фетиш, Проводник мой не вовремя запил), Так срываются вспять с непогашенных крыш Поколения бронзовых капель... Я сорвался, сорвав свое тело с моста, В неожиданно ласковый хаос, И предрек мне из «нет» направление в «да» Фонаря указательный палец. 1-3.03.96 3. Царство глиняной массы, в белые формы влитой, Дышащего сырья для Раннего Бога, что лепит Этнос, способный злобно курить и, спускаясь в лифтах, Напоминать лицами сдавленный оттиск на лептах. 4.03.96