Чего больше во мне – сладострастия иль любви к настоящему сладкому? Есть во мне хоть крупица писателя или отдано всё графоману прегадкому? Растерзал свою душу вопросами, но писание мной не заброшено. Может быть, когда станем мы взрослыми, я придумаю что-то хорошее. Напишу что-то очень уж умное, расскажу, как прошли без испуга через детство военное трудное, выручая в дороге друг друга; как мы были шпаною от голода, а порой от неопределённости, и дрожали не только от холода, чаще от вселюдской озлоблённости. Расскажу, может умно и взвешенно, как хотелось из грязи да в князи, сколько разного в нас перемешано из-за разных в стране безобразий. Ну, а может подумать – я струшу и, случится лет так через десять, я продам Мефистофелю душу, и себя захочу я повесить. В жизни всякое может случиться: от тюрьмы и сумы нет зароков. Но, чтоб с Музой мне не разлюбиться до конца мне отпущенных сроков! 1952 г.