Немного припекало. Нельзя сказать что это день такой жаркий на редкость выдался – в череде жарких он был "одним из" с температурой за 30 градусов. Если во время дождей грязь оставалась на джинсах в виде ляпов, то теперь она пылью въедалась в ткань. Любое движение заставляло подыматься пыль маленькими облачками вверх. И единственные кому это доставляло удовольствие, были воробьи, принимавшие пылевые ванны. Станция располагалась в полутора-двух километрах от дачи, и пока я дошел до нее, бутылка минералки успела опустеть наполовину. Это было не совсем хорошо – электрички могли отменить, и мое пребывание под лучами, любимого всеми нами, солнца, могло растянуться на неопределенное время, чего нельзя было сказать о минералке… Вообще пить мне хотелось не столько из-за знойной погоды, сколько от волнения что Ольга не приедет. Я не видел ее уже вторую неделю после нашей ссоры. Кто был виноват? Трудно сказать – как всегда началось с пустяка (сейчас и не вспомнить), а потом нам стало важным доказать свою правоту посредством повышения децибел. Даже если не права… или не прав. Показалась электричка. Из-за струящегося вверх от раскаленных путей воздуха, создавалось впечатление, что вместо электрички приближалась фантасмагорическая саламандра пышущая жаром и огнем. Красные полосы только добавляли сходства. Она остановилась и двери выпустили на свободу пассажиров. Те поспешили ретироваться поскорей под сень ближайших деревьев, чтобы прийти в себя, собраться с силами и дыханием для последнего рывка до своей фазенды. Ольги не было. Рано. Возможно на следующей или через одну. Жарко. Даже в тени. А на платформе и говорить нечего: рядом только низкие пропыленные донельзя кусты. Прошло еще полчаса, два скорых поезда и несколько электричек. Ольги не было. Хотелось пить, но минералка уже не спасала – приторно теплая вода не могла дать того ощущения свежести, что она дарила будучи холодной. Вдоль платформы растянулась очередная железная саламандра. Людей было немного – раскалившееся солнце заставляло большинство сидеть дома. В вагоне, остановившемся напротив меня, черноглазый малыш четырех-пяти лет рисовал на стекле, только ему видимые, рисунки. Я с интересом наблюдал за движениями его руки, пытаясь разгадать рождающиеся изображения, когда наши взгляды столкнулись. И в этот миг словно сама Вселенная посмотрела на меня его глазами и растворила меня в себе. В ее темной бездне, полной светящихся огоньков звезд, галактик и едва слышимым шепотом. В какой-то момент созерцания непостижимой картины я почувствовал как в голове осторожно прошелся маленький смерч, оставляя за собой ощущение прохлады, и, сразу после этого, на меня будто посмотрел кто-то большой. Сразу отовсюду. Посмотрел и улыбнулся улыбкой наполненной сочувствием и, в тоже время, ободрения. Когда я очнулся, электричка, уносящая черноглазого малыша, была далеко. Ольга так и не приехала в тот день. На телефонные звонки она не отвечала. Я встретил другую, в прямом смысле этого слова – она сошла с электрички, когда я, потеряв всякую надежду, собрался уходить. С тех пор прошло много времени. У нас родились дети, и у наших детей тоже родились дети. И каждый раз, когда они приезжают к нам, я вспоминаю того черноглазого малыша. Где он сейчас? Как сложилась его судьба? Каким он стал? Какой стала его Вселенная? Я не знаю… но хочу верить…