1. Хорошо это или плохо, – сейчас рассуждать напрасно. Мы жили в одну эпоху, но в интересах разных. Он – весь в стихах и строчках, не зная другой заботы. Я в шахте почти порочный кайф получал от работы. В чреве земном металлом характер мой наполнялся. Но часто в кругу метафор за Музой я там гонялся. Как ловелас, не более, – на прочее сил не хватало. Теперь ощущаю с болью души неземную усталость. И сердце грызёт в клочья суда своего же саркома: участвовал в фарсе заочно по указке из партрайкома. 2. Какой-то такой-то Бродский? «Бездельник и тунеядец!» «Стишки пишет, сволочь, броско, но шельму он втуне явит», – Говаривала так секретутка со сверхнапомаженным личиком. А нам, что правда, что шутка, – голосовали мы все с безразличием. А может даже со злостью. «Гляди ты, работать не хочет! Выискался с белою костью поэтический, мать его, кочет!.. Его бы к нам в преисподнюю на труд, ха-ха, героический!» 3. Господи! Я сегодня говорю не риторически, а чистосердечно. Осознанно! Затмение длится не вечно. Вот и у меня уже солнечно, правда, под старческий вечер. Реальность меня удивляет, ведь логика жизни проста: время всегда расставляет всё по своим местам. Читаю в Израиле Бродского, Нобелевского лауреата, забыв, что с другими по-скотски я заочно судил когда-то его. И Израиль тоже. За что? Я не знаю точно. Сейчас свою жизнь итожу, во всём разбираюсь дотошно. Жую сам себя до оскомы, перебираю факты. Прахом пошли райкомы. Выветриваются догматы. Испаряется дух острожный. Идеи пошли в отходы. Колосс на глиняных ножках рухнул, подмяв народы. И судьям былым не до жиру. И партии нету с нами. А слово поэта живо! А имя поэта – знамя!