Около 11 часов вечера я приехал в Церковь на Пасхальное богослужение. Прямо сказать, мысли были не очень чистые, без явных признаков благодати просветления. Высматривал симпатичных девушек, потому что был уверен,- чёрт, незримо снующий в толпе прихожан, непременно подставит кого-то, ради искушения. Так и случилось, глаза почти сразу узрели двух, подходящих для любования ими в толпе. Маневрируя и пропуская ручеёк стекающих к службе людей, приближался к ним, дабы оказаться поближе,но нарвался на злой шёпот бабки, стоящей позади меня:- «ну что толчётесь то? Ничего не видно за Вами!» Пристыженный почти до вспыхнувших щёк, я загрустил и отвлекся от наблюдений за девушками. Стал искоса поглядывать на эту старушку. В глубине души колыхнулась благодарность к ней, за то, что одернула меня и сбила с волны неуместного в Церкви женолюбия. А она снова дала о себе знать, сделав замечание женщинам, державшим в руках зажженные свечи,вставленные в дырочки в картонках:-«свечей тут поназажигали, одежду ненароком подпалите!» Мой стыд проходил по мере новых выступлений этой ретивой богомолицы. Вскоре одна женщина , с корзинкой с куличами, яичками и прочей снедью, принесённой для освящения, и явно уставшей спиной, решила присесть на лавку позади ворчливой старушки, но та не пустила ее, тем же злым шёпотом отчитав за неуважение к старшим и демонстративно уселась сама. Тогда я понял, что час возмездия настал. Наклонился и спросил, - на праздник ли она пришла, или кусать, шпынять и ворчать на людей? Она тихо и безвольно послала меня подальше, боясь тем не менее открыто взглянуть в глаза столь крепкому дяде ,да еще и с серебряной цепью на шее толщиной с палец. . Христос тем временем вот-вот должен был воскреснуть, напряжение возрастало. И вскоре радостный возглас отвлек меня от торжествующего и молчаливого наблюдения за подавленной согбенной, побежденной мной старушкой, и все стали вываливаться на Крестный Ход Обойдя Церковь и вернувшись ,я нашел мою посрамленную обидчицу притихшей, сидящей на том же месте. Я встал невдалеке, благо и девушки мои собрались примерно в том же квадрате Церкви. Служба шла вяло, хор на балконе пел старательно, но монотонно, без ярких рулад многоголосия. Поздравления батюшки повторялись, и я громко восклицал в ответ: - «Воистину Воскресе!» Непривычно добавляя «Е» в конце на старославянский лад. Обе девушки, примеченные мной, хотя были не из одной компании, но одинаково благочестивы, послушны, безропотны и скромны. И пока я переминался с ноги на ногу, пытаясь найти удобное положение для стояния, они почти не шевелились, лишь крестились и иногда кланялись своими стройными спинками. Слушая возгласы батюшки и вдыхая ароматы дымка из кадила, я вспоминал, как был однажды ранен, вскрыт и зашит врачами, и жалел, что они не изъяли во время операции одно из моих ребер, не отдали его Господу Богу, а Он не сотворил из него ,пока я был под наркозом, такую же, как одна из этих девушек. Способную вот так безропотно, в скромненьком платочке на голове, стоять всю ночь, осеняя себя крестными знамениями, и упрямо верить во что-то светлое и непреходящее всей силой своего маленького женского сердечка. Я знал, что вижу их в первый и последний раз, но мне не было от этого грустно. Скорее было тоскливо осознавать, что жизнь моя проходит в первый и последний раз столь бездарно, в ненужных томлениях духа и мелких склоках с бабками. -Но с кем мне еще ссориться то? - подумал я . Ведь и сам я почти уже дед...