Даже за кулисами были слышны аплодисменты. Откуда-то сбоку вынырнул Мудродуров: — Твой выход. — Мой? Почему мой? — встревожился Воронич. — Сценарий забыл? Давай-давай, завершай. Михаил шагнул вперёд, на сцену. Поймал уже ставший знакомым за вечер взгляд девушки во втором ряду, кивнул гитаристу и начал слегка охрипшим от волнения голосом: Обрываются слова, словно листья — то ли ветер, то ли что-то иное. Я спешу не на свиданье — на выстрел. Облака ли, тучи — следом за мною. Непогода на душе, непогода... (*) И, чтобы глаза не слезились от напряжения, направил взгляд чуть поверх голов зрителей этого маленького зала. Нет, он не пел — просто рассказывал свою историю, говорил душой. А потом ушел за занавес, чувствуя, что сегодня уже ничего больше не скажет. Приходилось опять выходить вместе со всеми, кланяться, спускаться в буфет, и только там очнуться, прийти в себя. Вся группа поздравляла друг друга — выступили хорошо, первый раз в этот сезон, зал полный набрался... — Кстати, не хочешь в паломническую поездку поехать? — обратился к нему Мудродуров. Неудачу с московскими площадками он близко к сердцу не принял, свято веря в собственную звезду и счастливый случай. — Куда? — Э-ээ, забыл, потом скажу, в общем, монастырь какой-то действующий, под Москвой, часа два езды. В голове Воронича что-то промелькнуло: — Это когда будет? — В следующую субботу. Только, сам понимаешь, сбор часов в семь утра. — Обижаешь, я утром подолгу не сплю. Часам к трем в Москве будем? А то еще домой ехать, хоть лишний вечер со своими побуду. — Даже раньше. — Так это ж замечательно! Два билета пометь. — А кто второй? — По ходу пьесы разберемся. Выступали они в этом тихом районном ДК не первый раз, и директор уже по традиции собрал их и местную интеллигенцию на небольшой банкет. Миша поискал место, куда бы сесть, и снова заметил черноволосую девушку из второго ряда. Чем-то она к себе привлекала. — Вы позволите? — Да, конечно, — она приветливо улыбнулась. В ходе разговора выяснилось, что Юля преподает русский и литературу, сама немного пишет — в основном для школьной самодеятельности и разных мероприятий. Странно, как везет ему на талантливых девушек… Михаил был не из тех мужчин, которым нравились девицы, основной труд жизни которых — сохранение собственного товарного вида. Поэтому он частенько посмеивался над Антоном, который пользовался в их труппе особым успехом. Правда, и сам Миша, пожалуй, у таких девушек ничего бы, кроме высокомерного пренебрежения не вызвал… Кроме того, нахлынули школьные воспоминания (все-таки три года отдал этой работе), и из-за стола они с Юлей вышли практически друзьями. — А вы уже сегодня уезжаете? — поинтересовалась Юля. Тут Михаил замялся — не будь он с труппой, не задумываясь, продолжил бы общение с миловидной учительницей. Как же лучше поступить? — Давайте я вас провожу, — решился он. — Вы далеко живёте? ...Утро было достаточно хмурым, но не дождливым. — Жаль, что у тебя нет телефона, — сказал он, потягиваясь. — я бы тебе позвонил. — Даже если бы и был, я бы тебе не сказала, — ответила она. — Почему? — он обнял девушку. — Сколько у тебя таких встреч было и будет? Только не ври, что этот случай — единственный. Наступило неловкое молчание. Оправдываться и доказывать единственность и неповторимость ситуации было и глупо, и лень. Посему он счел за лучшее промолчать, собраться и уехать. Всё-таки надо успеть на работу. …Михаил прикрыл глаза, слушая плеер — единственное, что можно делать в рейсовом автобусе. Друзья не могли понять, как можно слушать органную музыку в толчее, и при этом не впасть в ступор, переходя дорогу. Он мог, однако как раз сейчас сосредоточиться на музыке не удавалось. Интересно, с чего она так? Досадовала на себя, что легкомысленно пошла на контакт с незнакомым симпатичным парнем? Даже скажи он, что это действительно единственный случай в его гастрольной практике, не поверила бы, приняла бы как «отмазку». А услышать все равно хотела, наверное… Почему он не смог соврать? Встреча могла стать чем-то большим? Могла, если бы оба не пошли по известной ускоренной программе. Ну да — если гастроли, значит, по этой самой… по полной. Он усмехнулся. Больно так, что впору с утра сразу коньячка граммов двести под лимончик и пару сигарет. Но нельзя, понедельник. Надо снова погружаться в беспокойную менеджерскую жизнь. Так что коньячок подождет до вечера. *** «Ничего более тоскливого, чем бухгалтерия, в жизни не бывает», — подумала она, в очередной раз названивая в мелкую фирмочку. Наконец-то противно пищащий факсом или просто занятый телефон снизошел до длинных гудков. — Когда я могу приехать к вам за счетами-фактурами? Они срочно нужны. (До чего неохота никуда ехать, но сами они, ясное дело, не привезут — таким конторам обычно плевать на документы). — Да, хорошо. Где вы находитесь? Оказалось, что находятся совсем недалеко, всего одна остановка метро. Это ее утешило, и уже через тридцать минут Валя заходила в офис. — Здравствуйте, я с завода, за документами, — обратилась она к проходящему мимо мужчине. Тот обернулся, и Валя ощутила дежавю. Опять этот парень? Точно он — ЦДХ, кафе… Ее внезапно охватила тревога, но не та, что пугает чем-то заведомо плохим, а скорее предчувствие чего-то важного. Да откуда же она его?.. На всякий случай она сказала: «Здрасте». Его глаза сначала выразили удивление, потом в них загорелась радость: — Здравствуйте. Я знал, что мы должны встретиться. Помните, я вам это обещал. — Обещали? — полная растерянность охватила ее. Да что у нее с головой, в конце концов, начало склероза? Значит, они действительно знакомы?! — Мы встретились в метро. Не помните, наверно? Валентина взяла себя в руки. В метро? Наверное, какая-то ерунда. — Извините, не помню. Вообще-то, я за документами, — напомнила Валентина этому небритому ловеласу. — Извините, — спохватился Михаил. Глаза его как-то сникли, выражение лица стало официально-скучным. — Пойдемте, провожу. Они прошли в угловую комнатку, где сидела полная молодая женщина. — Жан, это к тебе, за документами. — Какая организация? — дама смерила девушку взглядом участкового. Валя представилась. Парень ушел, а Жанна принялась искать счета-фактуры в неряшливой кипе бумаг на стуле. И тут что-то переключилось у Вали в голове. Перед глазами вдруг четко возникла забытая картинка, глаза молодого человека в метро, которые с ней «разговаривали». Тревожное чувство усилилось, надо было что-то сказать или сделать, она точно знала, что надо, и никуда от этого уже не деться, и теперь ничего уже от нее не зависит. Это не было осознанной необходимостью, как в случае с Русланом, когда свобода выбора и возможность все развернуть обратно мучила и не давала принять эти отношения, как данные свыше. Нет, она чувствовала, что теперь, выражаясь банальным языком, находится в руках… судьбы? Бога? Ощущение того, что все происходящее предопределено, наполнило ее и тревогой, и облегченьем. А может, ничего предпринимать и говорить не надо? Раз уж это судьба, то все как-нибудь сложится само? *** Зря он ей так с ходу: «знал, что должны встретиться», «я вам обещал»... Михаил попытался сосредоточиться на акте сверки, но девушка не выходила из головы. Точнее, её присутствие. Ну и что он сейчас может сделать? Она заберёт бумаги, выйдет — и… «пишите письма». Тем более что даже не вспомнила. Сжал зубы — по привычке не курил в рабочее время. Взял кружку и направился на кухню. Боковым зрением увидел, что посетительница сидит и ждёт, пока Жанна подпишет бумаги у руководства. Вдруг девушка встала и подошла к нему: — Я вас узнала. Так интересно, что мы снова встретились, — слегка улыбнулась она, неловко, но не смущенно. — Чай или кофе будете? — Лучше чай. — Присаживайтесь пока, — он указал на диванчик и засуетился у шкафа с посудой. — Меня, кстати, Михаилом зовут. — Очень приятно. Валентина. — Взаимно. Редкое по нынешним временам имя у вас, Валя. «Что я несу? — подумал он. — «Красивое имя, и главное, редкое». — Вы мне телефон не оставите? Сейчас, сами понимаете, о многом не поговоришь. — Даже так, да? — она задумалась, глядя на него в упор. Но глаза ее улыбались — открыто, спокойно, как тогда в метро. — Воля ваша, сударыня, — он поставил перед ней кружку. — Что ж, записывайте, вот мой рабочий городской, — вздохнула она, но не нарочито, а как бы иронизируя над собой, и в этот момент каким-то внутренним зрением Михаил снова ее узнал — по той самой живой мысли, сблизившей их в метро. Рабочий городской? Странно, почему страхуется? От чего? Но телефон ведь дала, утешил себя Михаил. Хотя он мог бы найти его и сам, достаточно взглянуть на реквизиты фирмы. Фамилию спросить у Жанны… — Куда она делась? — послышался в коридорчике голос коллеги. Жанночка была легка на помине — в следующий момент она появилась в дверях кухни. — А, вот вы где! Документы проверьте. Валентина взяла файл, стала просматривать бумаги, кажется, мало понимая, что там. Отпила еще чаю. А потом, как и тогда в метро, опустила и погасила глаза, убрала папку в сумку, смущенно попрощалась и пошла к выходу. — Обломала вам шуры-муры? — посочувствовала Жанна. — Вообще-то мы с ней знакомы, — заметил он. — Да? Вот уж не думала. — Да и я не ожидал ее здесь увидеть. — Миш, а у тебя тысячи до зарплаты не найдется? Он достал из кармана бумажник, вынул две пятисотенных бумажки. — Как специально сегодня взял. Держи, пока не забыл. — Ой, спасибо. Кстати, не подумал, чтобы моему ребенку помочь с английским? — Жанночка, не практикую я сейчас. Плюс дел выше крыши, — он провел ладонью на уровне лба. — У старых знакомых поспрашиваю. — Вечно ты вывернешься, — хмыкнула коллега. *** Весь оставшийся день пролетел, как во сне. Работа у нее не шла. С того момента, как Валя попрощалась и вышла из конторы, ей никак не удавалось сосредоточиться. После сделанного на прошлой неделе предложения дело близилось к свадьбе семимильными шагами. В тот же вечер мама Руслана позвонила Валиной маме, а в субботу произошла встреча семейств в полном составе, кроме отца Руслана, который лет десять назад уехал после развода в Питер. Кажется, две мамы глубоко друг другу симпатизировали, и обе были рады, что дети оказались «в хороших руках». А Валина мама еще и вздохнула с облегченьем — она боялась, что дочка останется в старых девах. В воскресенье они созвонились снова и долго обсуждали будущую совместную жизнь детей. Накануне горячо спорили о том, где они будут жить, а сегодня уже обсуждали свадебное меню. Мама Руслана намекнула, что после свадьбы заберет к себе бабушку, а молодым отдадут ее однокомнатную квартиру. Слово «молодые» вызывало у Вали тот же эффект, что и звук железа, скребущего по стеклу. Она ощущала нереальность происходящего, обмана, который скоро раскроется, и страх, что дело зашло так далеко. Ей постоянно хотелось придать обсуждаемому условное наклонение («когда мы поженимся», «если будет свадьба», «может быть», «если, то…»). В конце концов, мать спросила ее: «Я что-то тебя не понимаю, тебя словно насильно выдают. Где энтузиазм? Ты любишь его вообще-то?» В ответ Валентина сказала «конечно», пытаясь придать голосу, а главное, самой себе уверенности в сказанном. На субботних переговорах назначили и дату свадьбы, причем не без Валиного участия её отодвинули на март. Руслану, кажется, не очень улыбалась перспектива ждать целых полгода, но пришлось согласиться. «Любовь лишь там, где есть страданье», — выразилась как-то одна из ее подружек. Вот уж кто точно любил пострадать, выбирая себе в объекты страсти недостойных ее парней. Нет уж, не хочу никаких страданий, все хорошо, мне повезло, все замечательно, уговаривала Валя саму себя. И вдруг — эта встреча. К чему это может привезти, Валя не знала. Она предпочла бы, чтобы встречи этой не было вовсе, потому что мучительное чувство тревоги и необходимости что-то для решить только усилилось. Больше всего ей хотелось, чтобы от нее ничего не зависело. Чтоб просто и легко. А если плохо, То верить — изменить уже нельзя, Оставлю лишь возможность чуть поохать. Одноколейка — верная стезя. Свобода… Скользкий дар, весьма опасный. Что делать и как быть мне, кто решит? Крадусь по жизни тихо, не причастно, Вокруг всем задолжавший индивид. Тот, Кто меня замыслил для чего-то, Не подсказал решенья и пути. Он думал, что достойна я свободы, А может быть, сумею дорасти. Но даже выбор мелкий, ежечасный Мне взвесят точной мерой в небесах. Что от свободы прятаться напрасно? Мы все в ее безжалостных тисках. Но наизусть мне правила известны. Кого я собираюсь обмануть, Пеняя на дороги? Бесполезно. — Скажи, куда, идти нам? — Я есть путь. (**) ********************************************************** * стихи Дениса Васильева ** стихи Галины Маркус