Маме моей посвящаю . Зима пришла в Москву сразу, как будто в мутно-пыльном полусыром зале вдруг резко и неожиданно подняли занавес . Москвичи очнулись от дремы долгой и мокрой осени, как сонные зрители партера просыпаются от режущей вспышки света мощных прожекторов. Замоскворечье по самые крыши еще оставшихся небольших домиков утонуло в сугробах, и чтобы выйти из Гелиной двухэтажки, приходилось долго дрыгать дверь, занесенную снаружи. Дворники-татары встречали ее поутру веселыми гортанными приветствиями, настроение было прекрасным, и Геля, легко преодолевая наледи, колдобины пока не вычищенного двора выскочила на улицу. Сонная Москва еле-еле шевелилась и морозном звенящем воздухе слышались только трамвайные гудки и ленивая перекличка редких машин. По узким, скользким улочкам неуверенно полз ранний народ, дул достаточно сильный ветер и в воздухе пахло снегом. Прямо перед Гелей, с трудом сдерживая широкий шаг длиннющих ног, шел человек-гулливер в длинном пальто с пыжиком и мохнатой шапке с опущенными ушами! Человек тащил на веревочке шарик. Шарик был с ножками в блестящих галошках, он пытался оторваться от веревочки-шарфика и протяжно гудел - ыыыыы. Ыыыыы!! Ыыыыыыыыыы. Геля поравнялась с шариком, когда он вдруг поскользнулся и было шлепнулся на толстую попу, но повис на шарфе! Гул перешел в рев и Геля помогла Гулливеру оторвать его шарик от снега. --Извините. Лицо Гуливера оказалось неожиданно молодым, а глаза смеющимися и добрыми. - Вы так тащите его, не удивительно, что он падает. - Девушка, я сам понимаю. Но опоздываю так страшно. Если бы вы знали КАК страшно я опаздываю. А ведь сегодня решается моя судьба! Геля посмотрела на гудящий шар. Он поднял мордочку вверх и оказалось, что у него есть красные, как яблоки щеки, короткий розовый нос, и круглые горошинки-глазки. -А куда вам его? -Так вон! Четыре остановки на трамвае, а дальше пешком! Там садик, может знаете, рядом с педагогическим училищем? -знаю, конечно! Я там учусь... Глаза Гулливера еще ярче загорелись и он неуверенно сказал: -Может? - ну ладно. Помогу. Давайте свое чудо. Геля перехватила шарф, шарик принял свое исходно-обреченное положение и продолжал гудеть ыыыыыы. Ыыыыы... .... Выйдя из трамвая и перехватив мальчишку за теплую лапку в вязанной варежке, Геля не спеша пошла по тропинке через сквер к саду. -Тебя как зовут? - Васькой. - А что ты гудишь, Васька? Холодноооооо... Ыыыыы Где же тебе холодно, смотри ка. Шубка у тебя теплая? Дааааа, ыыыыыыы А валеночки? Теплые, ыыыыыы А варежки и шапка? Ыыыыыы. Смотри, Васька, ты весь замотан до самых глазиков. Где ж тебе холодно? - Глазаааа. Мерзнууут... Геля сдала чудо в садик и побежала к училищу. Перескакивая через три ступеньки, бурей ворвалась в класс, группа уже почти собралась. Влетела! -Ребят? Как к контрольной, готовы? Кто не готов, быстро ко мне, вопросы, вопросы! Не зевать, полчаса осталось. Гелю выбрали старостой в группе, и чувство ответственности за все, что происходит было острым, но привычным. Она уже не удивлялась, что в училище именно с нее спрашивают за порядок и знания согруппников. Строгое темное платье, белый воротничок, ни грамма косметики, Геля не то чтобы выглядела старше остальных ребят, она смотрелась взрослее, что ли. Высоко подобрав волосы, она укладывая их в корону, но на всю роскошную длину косы головы не хватало, и она оставляла ее, не туго сплетенную, волнистую висеть свободно и волосы доставали почти до талии. ...Шахиня! Такое прозвище дали ей ребята, так оно и приклеилось к ней намертво. Дома, в душной тесноте крошечной квартирки Геля тоже вдруг, неожиданно для себя, оказалась старшей. . А мать стала какой-то робкой, неуверенной, неловкой. Она обо всем спрашивала дочь, ничего не могла решить сама. Даже сгорбилась как-то, почти перестала ухаживать за собой, ходила все время в одной и той же одежде, мятой и несвежей.. И все время вздрагивала к чему-то прислушиваясь. У Гели сердце обливалось кровью, она не могла смотреть спокойно на то, как её красавица, блестящая, элегантная мама превращается в забитое и вдруг резко состарившееся существо Отчим! Что такого это вечно пьяное чмо, бродившее по квартире в растянутой майке и сползавших с обрюзгшей задницы трусах, воняющее каким -то дешевым одеколоном и громко отрыгивающее луково-чесночную мерзость, могло сказать Анне, что она перестала соображать? Какие -такие слова необразованный и полуопустившийся участковый нашел для женщины, умеющей пользоваться фарфором и столовым серебром? Как он смотрел в её карие глаза, что она в один день собрала вещи, бросила Геле "пошли" и перебралась из привычного уютного мирка обжитой коммуналки, от друзей и почти близких в холодную холостяцкую квартиру на самой окраине Москвы? Этого Геля не знала. Не понимала... Жизнь у них резко изменилась. В принципе, на Гелю просто перестали обращать внимания, но зато у нее появилась отдельная комната. В засранной тараканами квартире практически не было мебели, но кое-что они привезли с собой и у Гели образовалась неплохая кровать, старая тумба и торшер. Отдраив до блеска квартиру, они с матерью начали было наводить уют, но отчим, каждый вечер заявляясь под шафе, сдергивал скатерть и заваливаясь на диван укладывал ножищи в сапогах на стол. Мать стаскивала с него сапоги, бежала на кухню готовить ужин. Потом она доставала четвертушку... Геля смотрела на все это и не понимала, как ей дальше жить. Как зверек, поужинав кое-как, побыстрее, она запиралась у себя. Занималась очень много, жадно. И при малейшей возможности убегала в училище. Так прошла осень, и вот она -зима! Ребята собирались устроить новогоднюю вечеринку. Решили организовать все у одной из девчонок, родители которой были небедными и вхожими в особые круги. И там будут очень интересные люди... Надо было наряд и прическу! Ну очень надо! - Мам! Мне надо платье купить! -Здрасте, приехали! Откуда деньги у меня? Ты же знаешь, все Александр Иванович забирает, он мужчина, ему виднее, куда тратить! - Мам, ну может попросить? Один раз всего, немного надо, я ткань куплю, мне Лилька сошьет! - Попробую, дочка! Но скажу, что мне надо, сапоги вон прохудились. А потом придумаем чего! ... Новая ткань была необыкновенно хороша, вернее, они купили два отреза. Тонюсенький газ, цвета чайной розы и атлас, оттенка темного золота с искоркой. Расклешенную, почти в солнце газовую юбку посадили на атлас, зашпиленный крупными, тяжелыми складками. Все это великолепие собрали у пояса золотистой пряжкой, которую отыскала в своем сундучке бабуся Лильки. Тот план, который девчонки придумали требовал подготовки и был великолепен. Туфли Лилька дала свои, черные лодочки. Пришлось их подклеить, но красоту свою они не потеряли. Дело было за прической! Уже стемнело, падал тихий снег, морозило. Геля влетела в подьезд, настроение было замечательным, она мурлыкала про себя "Черного кота". У самой двери, прислушалась, какой-то странный звук доносился из квартиры. Она открыла своим ключом и толкнула дверь... Мать, закрываясь руками, вжималась в стенку. Из разбитого носа текла кровь, под глазом наливался здоровенный синяк. Отчим, размахивал сапогом, лупил мать у по голове, спине, стараясь попасть каблуком в лицо. - Сука брехливая! Тонким голосом орал он. -Сапоги-то починила! Не купила! Дрянь! А деньги? Куда дела? Тут небо обрушилось на Гелю с грохотом и звоном. Мир стал странным, нереальным. Сквозь пелену она слышала свой крик и какой-то полузадушенный, заячий голос отчима. Пришла в себя она от того, что ей чем-то резануло руку. Зажав отчима в углу, она приставила ему к горлу нож и орала : "Еще раз тронешь мать!!!" Отчим, как пес, приседал, отползал и шептал: "Тигра....тигра...тигра"! На следующее утро Геля проснулась поздно. С раскалывающкйся головой вышла на кухню. На столе лежал кулек шоколадных конфет и три рубля. Мать сидела за столом и старалась запудрить синяк. - Вон там, Александр Иванович тебе деньги оставил. Сказал, чтоб сережки купила к платью. И извинился утром, знаешь... Геля плюхнулась на стул напротив матери. Они посмотрели друг на друга и начали хохотать. Сначала неуверенно. Потом все громче и громче. До слез. Достала конфету, она протянула одну матери, вторую развернула себе. А в кульке, около самой газеты, лежал крохотный белый шарик. Откуда он взялся...